— Любую, голубчик! Лишь бы в ней были рифмы! Они, так сказать гар-мо-ни-зируют пространственно-энергетический континуум.

— Что делают? — шепнула Иге Степка.

— Понятия не имею…

— Для начала полезно потренироваться, — посоветовал кним.

Была уже середина ночи, но Ига чувствовал, что спать совсем не хочется. А хочется впитывать в себя эту колдовскую и немножко тревожную ночь, которая обещает новые приключения. Луна уже съехала к верхушкам деревьев, но светила по-прежнему ярко. Пахло лесом, ромашками, болотом и приключениями. «Уау-ха-уау!..» — опять прокричала в Плавнях птица уаха. Ей громко откликнулись лягушки, но сразу умолкли.

— Ну? Попробуем? — негромко сказал Соломинка. Все шумно дышали в знак согласия.

— Жора, поставьте, пожалуйста ступу прямо, — попросил Соломинка.

— Это мы враз… — Белесые ступни потоптались, ступа выпрямилась и замерла.

— А потянет всех-то? — усомнился Пузырь. — Одноместная ведь. А нас целый вагон…

— Это не имеет ни малейшего значения! — уверил кним. — Рассаживайтесь и… дерзайте. Да, чуть не забыл! Советую смастерить небольшую метлу, она полезна для управления. Как рулевое весло…

2

Метлу из березовых веток и палки от сухой сосёнки ловко смастерил Жора.

Семеро (и Ёжик на коленях у Степки) опять расселись на краю ступы, ногами внутрь. Воды теперь не было, ноги болтались в прохладной пустоте. Казимир Гансович прогоготал, что полетит своим ходом. Жора, конечно, садиться тоже не стал.

— Я через Плавни и так, можно сказать, летаю, как в семимильных сапогах…

Взялись за руки. У Иги справа Степка, слева Соломинка. Ига нервно постукал пятками по чугуну. Соломинка зажал под мышкой палку метлы и скомандовал:

— Генчик, давай…

— Ага… сейчас… Что-то не придумывается…

— Старайся, старайся, — поторопил Пузырь. — А то получится не воздушное путешествие, а шиш.

— Я стараюсь… Вот!

— Го-го! — одобрил с елки творение юного таланта Казимир Гансович. Но ступа не шелохнулась.

— Кажется, в самом деле шиш, — заметил Соломинка. — Что-то не так ты сочинил…

Кним, который устроился между Жориными ступнями, поспешно разъяснил:

— Дело вот в чем! Ступа долго служила Ядвиге Кшиштовне. А Ядвига Кшиштовна не терпела, когда ее называли бабой, бабкой, бабушкой. Это интеллигентная особа, дама …

Генка виновато покашлял.

— Ну… тогда…

Ступа оставалась недвижной, как вросший в землю валун.

— М-м… — сказал кним. — Видите ли… В общем-то ваши строчки весьма удачны и рифмы оригинальны, но… в слове «ст у па» вы неверно поставили ударение…

— Это же для размера!

— Понимаю. Но она, видимо, не поняла… Опять же, «Ядвига» без отчества звучит не очень уважительно… И эти термины: «шиш», «фига»…

— Но я тогда не знаю как… — со слезинкой отозвался Генка.

— Ста-райся… — сказал Пузырь. — Зачем у тебя поэтический конь на штанах!

— А если… если назвать ее тетей или тетушкой… тогда можно без отчества?

Кним пятерней почесал шапочку.

— М-м… попробуйте…

— Я… вот так еще…

И Генка стыдливо пробормотал:

— Ой! Ай! Мама! — (Не поймешь, что вскрикнул). Все расцепили руки, ухватились за чугунный выступ. Потому что ступа шевельнулась и приподнялась над ромашками. И чуть покачивалась.

— Ура… Ига, командуй, — велел Соломинка.

— Да почему я-то! — взвыл Ига. — Генка, ты спятил?!

— А больше никак рифма не получалась…

— Я не умею!

— Давай, давай, — Соломинка сунул ему под мышку метлу. — Видишь, получается…

— Что получается? Я правда не умею!

— Это совсем не сложно, — подал голос от Жориных ступней кним. — Надо только мысленно скомандовать и представить, куда и как вы летите. Дерзайте, молодой человек. Вы ведь уже бывали в разных переделках!

Кажется, он немало знал про Игу! Откуда?

Но было не до размышлений. Ига понимал: все ждут от него пилотских решений. И действий. Он набрал в грудь воздух.

«Поднимитесь немножко, пожалуйста… — мысленно сказал он ступе. Это было совсем не по-командирски, но… ступа послушалась! Зашевелилась опять, приподнялась на метр. Снова, конечно, «ай, ой». Степка опять позвала маму. Левой рукой она вцепилась в Игину рубашку у плеча (правой держала корзинку с Ёжиком).

— Браво! Смелее! — подбодрил кним.

«Теперь, пожалуйста вперед…»

Ступе, видимо, нравилось вежливое обращение. Она плавно, со скоростью пешехода, двинулась над поляной. Ига перехватил двумя руками черенок метлы. Как рулевое весло. Попробовал управлять. Получилось! Они сделали над поляной круг.

— Молодец, Ига! — выдохнул Соломинка. Остальные шумно дышали со смесью опаски и восторга.

«Теперь еще повыше, если вам не трудно…»

Ступе было не трудно. Она выполняла все, о чем просил Ига (и что он представлял). Они сделали новый круг — теперь на высоте деревьев. Потом — еще шире и выше. Ступа вела себя вполне по-дружески. И — главное! — летела так, что было не страшно. Ну, или почти не страшно…

«Теперь, если можно, давайте вокруг всего острова. И еще повыше… И побыстрее…»

Зашумел встречный воздух.

3

Этот ночной тренировочный полет потом ярко описал в судовом журнале Власик. Но приводить здесь длинную запись не стоит, она слишком затянула бы рассказ. Вот лишь несколько строчек:

«Мы мчались так, что шумело в ушах и волосы отлетали назад. Я крепко держался, и от восторга у меня что-то икало в душе и булькало в животе. И я даже забыл про три наряда, которые мне дал Соломинка. А луна катилась за нами, как желтое колесо…»

А поэт Геннадий Репьёв через несколько дней сочинил про полет балладу. Приводить ее здесь целиком тоже нет смысла, она была опубликована в газете «Утренний свет» на странице «Наши юные таланты». Процитируем восемь строк, сочиненных в романтическом стиле: