Три принца: Ёсихито, Ли Юн и Арисугава

Накаяма Ёсико

Принц Ёсихито сфотографировался на память вместе с Ли Юном. Ёсихито через несколько лет станет императором, Ли Юну стать монархом Кореи возможности не представится.

5 октября от воспаления легких, в возрасте 73 лет скончалась Накаяма Ёсико, биологическая мать Мэйдзи. За несколько дней до ее смерти император послал ей со своего стола три бутылки молока. Но он так и не проведал ее – ведь Ёсико не считалась его «полноценной» матерью, она была одной из 40 миллионов его подданных. Ее низкий ранг не позволил сыну навестить свою мать даже перед смертью. Она изредка приходила к своему сыну, получив на это его предварительное согласие, но сам он посещать ее не мог никогда. Но присланное ей молоко Ёсико выпила до капли[354].

На похоронные расходы Мэйдзи выделил 45 тысяч иен. Однако проводить свою мать в последний путь он также не имел права. Вместо себя Мэйдзи послал на похороны пехотный батальон. Армия еще раз доказала свою пригодность на все случаи жизни. Похоронный ритуал был смешанным: в буддийскую основу добавили синтоистские элементы. Несмотря на то что синто обрел статус официальной государственной религии, многовековые традиции брали свое. Изобретенный обряд синтоистских похорон не пользовался популярностью. Сами синтоистские жрецы старались не отправлять его, поскольку, в их представлении, смерть и похороны приносят ритуальное загрязнение, от которого лучше держаться подальше.

В ноябре Мэйдзи направился поездом на маневры в префектуру Тотиги – ту самую, где армия недавно разогнала «бунтовщиков» с рудника Асио. Следовало утишить страсти и продемонстрировать добрую сторону власти. На остановках местные чиновники получали аудиенцию – они стояли на платформе, а император сидел в своем купе с открытым окном. После успешного окончания маневров был устроен грандиозный пир на 4800 персон. Мэйдзи послал со своего стола чарки с сакэ 60 гостям[355].

В этом году четырехлетнее обязательное обучение продлили до шести лет. В школы ходило 6 миллионов 840 тысяч детей. Только три процента недорослей бойкотировали учебный процесс. Таких показателей не имела ни одна страна в мире. Власти прекрасно понимали, что мощь страны и ее управляемость зависят прежде всего от постановки учебного дела. Но, памятуя о том, с каким сопротивлением они встретились в 70-х годах прошлого века при введении четырехлетнего образования, они готовились к тому, что их снова ожидают трудные времена. Тем более что за пятый и шестой годы обучения родителям приходилось платить. Однако на сей раз опасения оказались напрасны. За прошедшие годы всем стало понятно: только образование дает шанс преуспеть. Забота об образовании детей прочно вошла в список достоинств чадолюбивых родителей. Местные органы власти, в ведении которых находились школы, буквально соревновались друг с другом в деле улучшения условий обучения.

С «необязательным» образованием дело обстояло не так впечатляюще. В средней школе продолжали обучение только 118 тысяч мальчиков и 52 тысячи девочек. Если добавить к ним 60 тысяч человек, которые обучались в профессионально-технических училищах, то получается, что только чуть более 3 процентов детей желали или же имели возможность продолжить образование. Студентами высших учебных заведений становилось ежегодно только 10 тысяч юношей и девушек. Сила тогдашней Японии обеспечивалась прежде всего «снизу», главным козырем была массовость начального образования.

В то время ни одна из крупных стран мира не имела, пожалуй, такого послушного правительству населения, как Япония. И системе начального образования принадлежала в этом особая роль. Вместе с «практическими» знаниями школа поставляла государству «готовых японцев». Оппозиционные движения – рабочее, профсоюзное, социалистическое – по-прежнему находились в зачаточном состоянии.

В январе этого года в Японию снова приехал доктор Бёльц. Он видел Японию в последний раз. Ито Хиробуми попросил его сопровождать престолонаследника Ёсихито в его поездке по Америке и Европе. Однако здоровье престолонаследника по-прежнему внушало опасения, поездка не состоялась, а Бёльц с горечью ощутил, что принадлежит прошлому. В минувшем году на территории кампуса Токийского университета ему поставили бронзовый памятник. Бёльц вернулся в Германию по Транссибирской магистрали. Он умер через пять лет.

Наряду с европейскими державами Япония продолжала терзать Китай. В феврале китайские власти захватили груженный оружием пароход «Тацу-мару», который направлялся в португальскую колонию Макао. Японцев обвинили в том, что оружие предназначено китайским революционерам. Операции полковника Акаси по вооружению российских социалистов забыты не были. Возник грандиозный скандал. Однако поскольку корабль был захвачен в португальских водах, Япония добилась извинений и возмещения убытков. В Китае же начался бойкот японских товаров. В результате японский экспорт сократился на треть. Ущерб был значительным, но зато Япония получила еще одно доказательство своей «державности». Раньше китайцы прибегали к бойкоту продукции только западных стран.

В апреле в аристократическую школу Гакусюин поступил внук Мэйдзи – принц Хирохито. Одновременно директором школы был назначен генерал Ноги. Император надеялся, что под руководством боевого генерала его внук, в отличие от своего отца Ёсихито, вырастет здоровым, сильным и волевым[356].

Японско-русская война закончилась уже три года назад, но ее последствия ощущались до сих пор. В токийских букинистических магазинах торговали русскими трофейными книгами, захваченными на Сахалине. В то же самое время имевшие раньше широчайшее хождение скабрезные японские книжки приобрести становилось все труднее. Япония не приняла христианства, но христианская мораль пускала здесь корни все глубже. Это касается и моногамных браков, это касается и запретов на изображение полового акта. Обнаженный торс мужчины увидеть на улице тоже становилось все труднее. Раньше японцы вели себя как «варвары» или как дети – они раздевались во время работы или когда им становилось жарко. Теперь такой «эксгибиционизм» становился неприличен. Однако на эту связь между повседневным поведением и христианством не обращали внимания – изменения в психологии людей относили не за счет христианства, а за счет «западной культуры» вообще. Или же за счет «возрождения» традиционной конфуцианской морали.