– Не должны? – Эллиана вдруг сняла с головы корону и шарф, и оказалось, что от ее блестящих черных волос остался лишь колючий ежик. – Не должны? – Она занесла руку так, словно хотела швырнуть корону об пол.

Проспер перехватил ее руку и мягко отобрал королевский венец. Эллиана осела на пол, королевская мантия разметалась вокруг нее.

Она спрятала лицо в ладонях и заговорила сквозь них:

– Мы потеряли ребенка. Нашу маленькую девочку. Дочь Видящих! Она пропала, как когда-то на долгие годы пропала моя младшая сестра… Неужели нам снова суждено пережить эту муку? Эту неизвестность? Эту боль, которую нельзя никому показывать? Пропала! А мы не должны выдавать своих чувств!

Она запрокинула голову, обнажив длинную величественную шею, и завыла, как волчица, оплакивающая своего детеныша. Проспер опустился на колени рядом с матерью и обнял ее за плечи.

Чивэл спросил:

– Но точно ли она пропала навсегда? Все знают сказки о том, как люди выходили из камней спустя много лет…

Ему ответила Неттл:

– Ее никто не учил пользоваться столпами, и те, с кем она вошла в камень, тоже не были обучены. Она растворилась, как капля вина в бурной реке. Не стоит тешить себя ложными надеждами. Надо проститься с ней.

Я понял, что меня бьет дрожь. Кетриккен села рядом и заботливо обняла меня за плечи.

– Это все я виноват… – признался я.

– Ах, Фитц, вечно ты… – Она прикусила язык и сказала мягче: – Никто тебя не винит.

– Я виню.

– Ну, понятное дело, – сказала она таким тоном, будто я был ребенком и уверял, что луна сделана из сыра.

Эллиана услышала наш разговор:

– Нет! Это они во всем виноваты! Те, кто украл ее. Надо найти и убить их! Чтобы визжали, как свиньи под ножом мясника!

– Эллиана, Фитц убил всех, кого смог. Остальных поглотил камень, – попытался успокоить ее Дьютифул.

Я поднял голову. И пусть Шут был слеп, но он встретился со мной взглядом. Встал, протянул руку, пытаясь найти Спарк, и она подставила ему плечо так ловко, словно они долго отрабатывали этот трюк. Его губы задвигались – он что-то прошептал ей. Сейчас он подойдет к Эллиане, и они образуют смесь более гремучую и непредсказуемую, чем та, которой Чейд наполнял свои зажигательные горшочки.

– Дорогие родичи, – сказал Дьютифул. В голосе его зазвучала неуловимая нотка, означающая, что он берет дело в свои руки. – Прошу вас. Мы собрались здесь, чтобы оплакать малышку Би. Нам придется держать свои чувства в тайне, пока мы не выясним, каким образом против нас использовали магию, и пока остается возможность, что эти невидимые враги ударят по нам снова. Мы ударим в ответ, как только поймем, куда должен быть нанесен удар и каким образом. А до тех пор мы будем собирать сведения и строить планы. Нельзя поднимать тревогу в Герцогствах, пока мы не знаем, как защитить их. – Он покачал головой, болезненно скривившись и стиснув зубы. – Нам угрожают и другие враги, – напомнил он. – Огромный зеленый дракон терзает Фарроу, не только пожирая скот, но и разрушая хлева, чтобы добраться до животных. Еще два дракона бесчинствуют в Бернсе. Торговцы Драконов уверяют, что не способны сдерживать их, и в то же время грозят карой каждому, кто поднимет на них руку. Пиратские острова повысили пошлины для наших торговых кораблей на треть и настаивают, чтобы эти пошлины выплачивались исключительно золотом либо бренди из Песчаного края. В Тилте от неведомой болезни мрут овцы и собаки. А в горах…

– Так было всегда, – перебила его Кетриккен. – Когда беда приходит, она не ждет, пока ты разберешься с другими трудностями. Но ты прав, Дьютифул. Мы пришли сюда, чтобы оплакать Би и утешить друг друга как сможем. – Она встала и протянула руку своей невестке. Эллиана оперлась на нее, и Кетриккен помогла ей встать. – Идем.

И все вслед за двумя королевами прошли к камину. Чивэл, сын Баррича и Молли, подал мне руку и сдержанно, без унизительной жалости, спросил:

– Идти сможешь?

– Смогу. – Но я благодарно оперся на его руку, и он остался рядом со мной.

В кармане фартука Спарк оказались ножницы. Кетриккен и Эллиана сохранили свои отрезанные волосы в шелковых мешочках. Теперь эти волосы отправились в огонь, комнату наполнил неприятный запах. Он напомнил мне о той ночи, когда мы с Би сожгли тело посланницы. Моя маленькая девочка так храбро держалась тогда… У меня вдруг перехватило горло. Ничего себе воспоминания я сохранил о своей дочери: как она помогала мне замести следы убийства. Я не мог говорить. Каждый из присутствующих отреза́л прядь волос в знак скорби и бросал в огонь со словами сожаления или просто молча склоняя голову. Нед вспомнил, как подарил Би платьице, в котором она выглядела «словно праздничный торт, украшенный глазурью и пряностями». Кетриккен покаянно рассказала, как, впервые увидев ее младенцем, решила, что Би недолго протянет на этом свете. Рассказ Неттл меня удивил – та поведала, что однажды проходила мимо комнаты и видела, как Би танцует в одиночестве, глядя на снег за окном. А когда настал мой черед, я не смог произнести ни слова и лишь молча покачал головой.

Дьютифул взял у Спарк ножницы и отрезал прядь волос у меня на затылке, так, чтобы было почти незаметно. Так же поступали и остальные. Волосы Кетриккен и Эллианы уже не вернуть, но нельзя давать поводов пересудам. Шут подошел, чтобы и у него отрезали прядь.

Он накрыл мою руку своей и прошептал:

– Позже.

Вот и все. Мы не могли предать огненному погребению ее маленькое тельце. Мы знали, что наши скромные поминки остались незавершенными – и останутся таковыми навсегда. В окружении всей моей семьи я чувствовал себя одиноким как никогда. Неттл обняла меня. Кетриккен взяла мои ладони и молча покачала головой. Спарк отвела меня к Чейду. Он улыбнулся и очень ласково поблагодарил за спасение своей дочери. Я так и не понял, осознал ли он, что я потерял Би навсегда.

Каждый подошел ко мне, чтобы сказать слова утешения или просто молча обнять, прежде чем тихо покинуть зал. Братья ушли вместе с Неттл, Риддл последовал за ними. Чейда проводили в постель сын и дочь. Спарк подставила плечо Шуту, и Нед тихонько ускользнул следом – возможно, чтобы перемолвиться с ним наедине. Я мрачно попрощался с королевой Эллианой. Слезы ручьями текли по ее щекам, когда принцы уводили ее прочь.

Мы с Дьютифулом и Кетриккен остались в строго обставленном зале одни.

Дьютифул посмотрел на меня с несчастным видом:

– Я должен идти. Три герцога приехали в замок, чтобы обсудить со мной нападения драконов. Нам нужно принимать меры.

Он хотел добавить что-то еще, но я опередил его:

– Тебе нужно идти и быть королем. Я понимаю.

Я действительно понимал, но дал ему уйти восвояси без всякого сожаления, потому что отчаянно хотел побыть один. Опечаленный Дьютифул отправился королевствовать, а я повернулся к Кетриккен.

– Нет, – твердо сказала она.