– Ах, Джеральд, друг мой, ты опять меня дразнишь. Хорошо. Я перестану требовать поспешности. Я тысячи лет ждал, пока люди создадут необходимую технологию, а потом еще десятки – пока вы решитесь и построите этот инструмент; полагаю, что еще несколько месяцев я могу потерпеть.

Дженни покачала головой.

– Или гораздо дольше. Понимаешь, Посланец, даже новый мощный телескоп может не подтвердить, что твоя раса на планете Турбулентность еще существует.

Она произнесла это с китайским акцентом, который десятилетия назад избрал ее отец.

– Вы могли бы получить данные о составе атмосферы и достаточно четкие изображения, чтобы понять, остались ли еще там океаны. Наличие метана и кислорода покажет, что на планете есть жизнь. Если мы найдем большое количество гелия, это может доказать наличие множества работающих ядерных реакторов… тот же след может говорить о ядерной войне.

– Уверяю тебя, войны не было.

– Ты можешь поручиться за это, хотя прошло десять тысяч лет? Но я признаю, что, если мы обнаружим в атмосфере Турбулентности быстро разлагающиеся промышленные отходы, это может кое-что означать – например, наличие развивающейся технологической цивилизации. С другой стороны, такие следы могут отсутствовать, потому что жители перешли к лучшим, более безопасным методам.

– Эта огромная установка может прослеживать и радиопередачи?

– Да, может и будет. До сих пор в радиотелескопах, базирующихся на Земле, мы со стороны твоей планеты слышали только фоновую статику. Но опять-таки они могут использовать высокоэффективную связь, которая почти не дает утечки. Земля громче всего звучала во времена «холодной войны» 1970-х годов, когда круглосуточно работали военные радары и огромные гражданские телевизионные станции. С тех пор наша планета стала тише, она меньше тратит. А твоя, с тех пор как тебя забросили в космос, могла продвинуться еще дальше.

Но наш прекрасный новый цветок… – продолжала она, кивком указывая на огромную, площадью сорок километров, установку снаружи, улавливающую отражения далеких звезд, – позволит нам подсматривать гораздо лучше. Если кто-то на твоей планете или поблизости еще использует радио или лазеры.

– Поэтому ты можешь понять мое нетерпение, – заметил Посланец.

– Конечно, – улыбнулась Дженни. – Но мы забегаем вперед. Прежде чем покажется планета Турбулентность, мы направим Большой Глаз Дональдсон-Чена на другие системы, из которых происходят артефакты.

– Миры дураков и лжецов, – сказал Посланец, как говорил во время Большого Спора артефактов, когда Дженни еще не родилась. И продолжал с неловкой вежливостью: – Конечно, я надеюсь, что все они пережили чуму и вы найдете их живыми и здоровыми.

Очевидно, сам Посланец такого не ждал. Другие существа-посланцы тоже. Это была общая литания всех заключенных в кристаллы чужаков.

Джеральд лишь краем уха прислушивался к разговору. Его главная забота почти не была связана с планетами в световых годах отсюда. Другие опасности таились гораздо ближе. Он запросил ир системы защиты корабля:

Есть ли признаки активности во внутреннем поясе?

Овладев современными возможностями связи, Джеральд не нуждался в субвокальной передаче команд через гортань, в почти-высказывании с помощью мышц. Ответ пришел сразу – и как еле слышный аудиосигнал, и как глиф в верхней части поля зрения.

Мы не засекли никаких активных объектов.

Вокруг Джеральда возникло изображение, и он оказался внутри слабо изогнутой дуги тусклых точек, представляющих астероиды разной величины, вплоть до нескольких километров. С позиции «Ибн Баттуты» примерно в миллионе километров от Марса частота радарных отражений постепенно возросла, достигая максимума на полпути к орбите Юпитера. Джеральд и видел, и чувствовал проплывающие комки, углеродистые, каменные и металлические, оставшиеся еще со времен образования Солнечной системы. Стоило ему сосредоточиться на одном из них, как эта часть пояса увеличивалась и становились видны все подробности, известные земной науке. Но Джеральд старался этого не делать.

Дженни и Посланец по-прежнему виднелись среди собравшихся в обсервационной гостиной; они смотрели, как гигантские лепестки телескопа закончили разворачиваться, быстро подключаясь к общей установке и адаптируясь, производя расчеты с иртоматической скоростью. Но Джеральда больше занимали изображения.

Техника визуализации быстро развивается. Мне кажется, можно протянуть руку, помешать пальцем, и все эти астероиды завертятся…

По его неслышному приказу корабельный ир адаптировал изображение, заставив все природные скалы растаять и оставив только пятна (меньше, но все равно много) – те камни, что вращались на внутренней границе пояса. Джеральд узнавал их без подсказок. Каждая такая точка представляла собой межзвездный кристалл-вестник, опознанный, но не собранный.

Неужели прошло всего два с половиной десятка лет с тех пор, как эти маленькие кристаллы, глыбы и сферы считались сокровищами, а их добыча достойной любого риска? Любого? Руководство экспедицией за «межзвездными письмами счастья» стало пиком карьеры Джеральда-астронавта. Образцы, которые они с Аканой, Эмили и Геннадием сумели привезти с орбиты, оказались ключевым элементом своего рода прививки, помогли человечеству преодолеть самую сильную в его истории панику.

Но лишь отчасти. Отреченцы, романтики и фанатики всех видов до сих пор подавали признаки жизни – наряду с Лигой ЗВН, систематически требующей строительства установок, чтобы «Загрузить Всех Немедленно».

Сбор камней-посыльных по-прежнему оставался высшим приоритетом, особенно для Бена Фланнери и других специалистов по пришельцам, уточняющих свои модели нашего галактического района, протянувшегося на тысячи световых лет от Земли, определяющих, у каких звезд какие виды некогда жили и в какой момент каждый вид принимался лихорадочно строить гигантские фабрики и выбрасывать в космос все новые зонды. Продолжение строительства таких моделей было важным делом, и существовали другие причины для сбора все новых образцов, но потребность в нем перестала быть такой отчаянной.

Он приказал убрать и эти пятна. Оставались…

Земные корабли отмечены желтым.

«Так много?» – удивился Джеральд. По кодовым обозначениям он определил по меньшей мере два десятка кораблей с живыми экипажами. Меньшие желтые точки обозначали автоматические разведывательные зонды, пробиравшиеся через Пояс в поисках следов реликтов, число которых возрастало с погружением в каменный лабиринт. Куски и обломки допотопной техники указывали на какую-то давнюю катастрофу. Вещественные доказательства древних преступлений.

Или войны.

А стрелки? Есть признаки?

Ир системы защиты ответил:

Если какие-то и остались, то они осторожны и прячутся. Не реагируют на новый телескоп. Вероятность нападения сейчас оценивается в четыре процента. И продолжает падать.