– Сколько?

– Двадцать долларов.

– Оплачу.

Я смотрел новости по телевизору.

Появился Билл:

– Сейчас придут ребята из Нью-Йорка.

И действительно минут через десять появились два нью-йоркских фэбээровца: один рыжий, его звали Колин, другой брюнет латинского вида и звали его Мануэль, что вполне объяснимо.

Колин расстелил на столе большую карту Лейк-Плэсида и начал докладывать:

– Итак. После «Shelter of love» Кузякин и его пассажиры поехали сначала по Мейн-стрит, потом повернули на Station Street. – Он показывал маршрут на карте. – Потом повернули на Averyville Road. Проехав с полмили, повернули налево на Tahawus Way и остановились у этого дома.

Он показал фотографию одноэтажного дома.

– Из дома вышли Зайцев и Кузякин. Сели в «Акуру». Сначала вырулили на Averyville Road, потом повернули налево, потом еще два раза налево. Въехали на Birch Hill Lane и остановились около этого дома.

Он протянул фотографию дома. Покрашенный в тёмно-оранжевый цвет двухэтажный особняк. Вокруг кусты рододендрона, за домом метрах в ста озеро.

– Потом сели в «Акуру» и поехали в Ледяной дворец. Здесь за ними перестали наблюдать. По маршруту всё.

– Теперь о людях, – вступил в разговор Мануэль. – Вот первая фотография. Это тот, кто подсел в машину к Кузякину.

Молодой парень. При создании его физиономии явно обошлись без циркуля. Все было квадратным и прямоугольным.

– Это некто Семен Болотов. Он русский, находится в США по приглашению. У него гостевая виза сроком на два месяца. Пригласил его в США некто Жвирблис. Знаете такого?

– Нет, – ответил я.

– Нет, – ответил Билл.

– Следующая фотография – Кузякин.

Изменился Вадим. Пополнел, без бороды, большая лысина. Годы!

– Теперь Зайцев.

Этого я знал. Я встречал его в Москве. Тогда он был модным и вальяжным, прекрасные костюмы, итальянские галстуки. Он был красив, причем как-то красив по-европейски. Отечественные кинодивы привечали его, да и зарубежные тоже не оставались безучастными. Теперь он заматерел. Красивые мужики из породы первых любовников вообще очень быстро превращаются в бугаев.

– Наташу мы пока не нашли, – снова вступил в разговор Колин. – Вы нам сказали, что у нее «Фольксваген Гольф» с номером Вермонта. Номер это заметный, зеленый. Мы проверили все машины с вермонтскими номерами. И не только «Гольфы». Безрезультатно. Теперь девицы.

Он высыпал на стол с десяток фотографий:

– Лида, Нина, Катя, Светлана. У них русские паспорта. Они находятся в США по приглашению… Догадайтесь кого?

– Зайцева? – предположил Билл.

– Ошибка. Снова Жвирблиса. Кто он такой, этот Жвирблис, мы пока не знаем. Наводим справки. Жвирблис выписал из России девиц и зарегистрировал в Нью-Йорке модельное бюро.

– Нечто вроде «Shelter of love»? – предположил я.

– Возможно. У нас таких в Нью-Йорке много. Официальная цель их визита в Нью-Йорк – творческая командировка. Настоящая цель – замужество. Это у нас называется матримониальный туризм. Пустые девчонки. У них одна задача – выскочить замуж. Теперь по каждой. Сразу скажу, знаем о них мы мало, практически ничего. Это Лида. Блондинка, всегда в открытом платье. Всегда кокетничает.

Билл взял фотографию, рассматривал с минуту и сделал вывод:

– Такую долго уговаривать не надо.

– А ты посмотри на себя, – я показал ему на зеркало. – Тебе любую долго уговаривать не надо. Даже английскую королеву.

– Почему королеву? Я противник монархии.

– Королева для тебя старовата, – заметил Кевин. – А это Нина. Та, которую красили в салоне и возили в дом на Tahawus Way. Вот она до салона. Вот после. Прическа та же. Только волосы стали светлее. А эта, с большими глазами, Катя.

– Тихоня, – предположил Билл.

Колин иронически хмыкнул:

– Тихоня! У нас в Нью-Йорке такая работала официанткой в MacDonald’s на Пятой авеню. Обиделась на хозяйку, что-то подсыпала ей в кофе. И у той малая нужда стала зеленого цвета. Зеленого! Она, как увидела, заорала и в обморок. В госпиталь увезли. Потом от нее муж ушел, решил, что у нее какая-то болезнь. Ему объясняли, но он ни в какую. Я, говорит, такого не хочу, перед людьми стыдно. Девчонка исчезла. Найти не могли. А это Светлана, Даша-два. Ничего сказать о ней не могу. Судя по всему, очень ленивая.

– Как они сюда попали? – спросил я.

– Их привез на своей машине Кузякин двенадцать дней назад. Теперь о домах. Дом на Tahawus Way сдан на месяц мистеру Кузякину. Дом на Birch Hill Lane сдан… снова догадайтесь.

– Жвирблису, – дружно предположили мы с Биллом.

– Вы стали догадливыми, ребята. Верно. Жвирблису. На сегодня все. Мы уходим. Фотографии девочек оставляем. Чтобы вы не скучали.

Они ушли. Мы принялись рассматривать фотографии и так увлеклись, что не заметили, как в холл снова вошел Колин:

– Вы тут девиц рассматриваете, а вашу Эллу подстригли.

– Как подстригли?

– Подробностей не знаю. Но остригли наголо.

– Придется ехать в Лейк-Плэсид, – вздохнул Билл.

– Сегодня у нас какой-то парикмахерский день, – ворчал я, садясь в машину.

* * *

Через сорок минут мы были в номере некогда рыжей, а теперь остриженной наголо Аллы Вульф.

Она сидела на кровати и рыдала:

– Так французы стригли девок, гулявших с немцами.

Выглядела она нелепо. Череп без волос стал похож на кубик Рубика.

– А меня еще и били.

– Рассказывайте по порядку, – не стал ее успокаивать Билл. – Кто вас бил? Где? Когда? И за что?

К моему удивлению, Алла мгновенно перестала рыдать и начала четко докладывать:

– Я решила найти Наташу сама. Заходила в бары и спрашивала, не была ли там женщина, которая заказывала виски и пиво. Мне отвечали: «Нет». А сегодня в моем отеле ко мне подошел приличного вида субъект и спросил, не я ли интересовалась женщиной, которая заказывает виски с пивом. Я ответила: «Да, я интересовалась». А он мне: «Тогда пойдем», – и мы пошли по коридору. Вдруг он меня схватил и потащил в мужской туалет. Там было еще двое мужчин. Знаете, три на одну, я уже не молода для такого безобразия. А вот дальше, дальше всё было совсем ужасно. Они вытащили садовые ножницы и сказали: «Завопишь, тебе конец». Я замолчала. Они отрезали мне все волосы. А потом заставили встать на четвереньки и лаять. Вы представляете, я, остриженная наголо, стою на четвереньках в мужском туалете и лаю.