В течение следующих нескольких месяцев мы начали осторожно продвигаться в этом направлении. Мы очень долго думали о том, с кем можно было бы обсуждать эту тему и каковы могли быть их мотивы. Президент Обама вел себя осторожно, но заинтересованно. Он как-то сам позвонил султану, чтобы проверить работу нашего дипломатического канала. Круг посвященных лиц был весьма узок. Мы с Биллом Бёрнсом и Джейком действовали совместно с небольшой командой в Белом доме, которая включала в себя советника по национальной безопасности Тома Донилона, его заместителя Дэниса Макдоноу, Денниса Росса (пока он не покинул свой пост в ноябре 2011 года) и старшего директора Совета национальной безопасности по делам Ирана, Ирака и стран Персидского залива Пунита Тальвара. Оманцы обсуждали с нами мельчайшие детали, касавшиеся формата предстоящих переговоров и состава делегаций на них. Ни у кого не вызывал удивления тот факт, что от иранцев даже на самые простые вопросы было сложно получить прямые ответы.

Осенью наша уверенность в правильности выбора, который мы сделали, ощутимо пошатнулась. Американские спецслужбы раскрыли иранский заговор с целью убийства саудовского посла в Вашингтоне. Гражданин Ирана был арестован в аэропорту Нью-Йорка и передал нам весьма сложную схему, прямо как в сериалах «24 часа» или «Родина». Планировалось завербовать киллера из мексиканского наркокартеля, который должен был заложить бомбу в ресторане, где, как было известно, должен был обедать посол. К счастью, мексиканским киллером оказался информатор американского Управления по борьбе с наркотиками. У нас были доказательства, которые указывали на то, что этот заговор был организован и спонсирован высокопоставленными иранскими чиновниками. Через некоторое время после этих событий командующий военно-морскими силами Ирана заставил поволноваться мировые рынки, заявив, что иранцы могут в любой момент закрыть Ормузский пролив, что привело бы к существенному сокращению мировых поставок нефти.

В октябре 2011 года я решила вернуться в Маскат и еще раз навестить султана. Он по-прежнему был живо заинтересован в организации переговоров и предложил направить в Оман нашу передовую группу, чтобы обсудить организационные проблемы лично, поскольку передаваемые сообщения не могли охватить всех деталей. Я согласилась, поставив условием, что иранцы отнесутся к этому вопросу серьезно и что султан гарантирует нам, что те будут говорить от лица руководителя страны. Я попросила султана также строго предупредить иранцев о недопустимости провокаций в Ормузском проливе. После этого разговора мы приступили к организации тайной поездки Джейка и Пунита совместно с небольшой группой в интересах подготовки переговоров. Сенатор Джон Керри поддерживал контакты с оманским представителем, являвшимся приближенной к султану особой, и держал нас в курсе того, что он знал.

Для первой встречи с иранцами, требовавшей крайней деликатности, Джейк был не самым опытным дипломатом в Госдепартаменте, которого я бы выбрала, но он был очень осмотрителен и благоразумен, и я ему полностью доверяла. Его присутствие на переговорах должно было свидетельствовать о том, что я была лично заинтересована в этом процессе. В начале июля 2012 года Джейк скрытно покинул меня во время одной из наших поездок в Париж и сел на рейс до Маската. Пункт его назначения был настолько окутан тайной, что другие члены моей команды, сопровождавшие меня в этой поездке, коллеги, которые работали с ним круглые сутки, как в США, так и в поездках, предположили, что у него возникли какие-то семейные проблемы и очень волновались за него. Что удивительно, они так и не узнали о его истинной миссии, пока не прочитали об этом в средствах массовой информации спустя год.

Приземлившись в Омане, Джейк и Пунит немного поспали на диване в пустовавшем доме, снятом нашим посольством. Явившаяся иранская группа переговорщиков предъявила ряд требований и условий, которые были совершенно неприемлемыми. Но, по крайней мере, они прибыли на встречу, что уже само по себе кое-что значило, хотя и проявляли явное упрямство, бескомпромиссность и непредсказуемость поведения, что, возможно, отражало противоречивую позицию различных фракций иранского руководства. Джейк сообщил о сложившемся у него впечатлении, что иранцы еще не были готовы к серьезному сотрудничеству. Мы договорились сохранить этот канал связи и подождать в надежде, что ситуация исправится.

На протяжении всего этого периода, даже когда мы самым активным образом отрабатывали мероприятия в рамках тайного проекта по взаимодействию с Ираном, мы продолжали работать по усилению международного давления на иранский режим и обузданию его агрессивных амбиций. Одной из наших приоритетных задач было расширение военного партнерства США в зоне Персидского залива и укрепление американского военного присутствия в регионе. Это было необходимо для того, чтобы вселять уверенность и спокойствие в наших партнеров и сдерживать агрессивные проявления со стороны Ирана. Мы постоянно поддерживали тесное сотрудничество с Израилем и предпринимали беспрецедентные шаги, чтобы упрочить его военное превосходство над любыми потенциальными соперниками в регионе. Я попросила Эндрю Шапиро, моего давнего помощника в сенате, а ныне заместителя госсекретаря по военно-политическим вопросам, помочь обеспечить оснащение Израиля такой высокоразвитой системой вооружения, как унифицированный ударный истребитель «F-35». Мы активно сотрудничали с израильской стороной, чтобы разработать и развернуть многоэшелонированную систему ПВО, которая включала в себя последние модификации зенитно-ракетных комплексов «Пэтриот» (ранее они были развернуты во время войны в Персидском заливе в 1991 году), новые усовершенствованные радиолокационные системы раннего предупреждения, батареи перехвата тактических ракет «Железный купол» и системы защиты от баллистических ракет «Праща Давида» и «Эрроу-3». В ходе конфликта с «ХАМАС» в Секторе Газа в конце 2012 года система ПРО «Железный купол» доказала свою эффективность в деле защиты территории Израиля.

Кроме того, я провела много часов с израильским премьер-министром Биньямином Нетаньяху, обсуждая нашу двухвекторную политику и пытаясь убедить его в том, что санкции могут помочь нам достичь требуемых результатов. Мы пришли к согласию в том вопросе, что реальная угроза применения военной силы была необходима. Именно поэтому мы с президентом Обамой неоднократно повторяли, что «возможны любые варианты развития ситуации». Однако у нас были разные взгляды с израильской стороной на то, как много из наших планов мы должны предавать огласке. Я сказала Нетаньяху, что президент Обама говорил совершенно серьезно, заявляя, что мы не позволим Ирану создать ядерную бомбу и что «политика сдерживания» не относилась к числу наших методов. Тактика сдерживания была приемлема в отношениях с Советским Союзом, но, учитывая связи Ирана с террористическими организациями и нестабильность в регионе, мы полагали, что Иран, обладающий ядерным оружием, был совершенно неприемлемой перспективой, поскольку сдержать его было невозможно (в отличие от Израиля). Так что, действительно, были возможны любые варианты развития ситуации, включая применение военной силы.

Кроме сотрудничества с Израилем, администрация президента Обамы усилила также американское военно-морское и военно-воздушное присутствие в зоне Персидского залива и укрепила наши связи с монархическими режимами региона, которые относились к Ирану с большим опасением. Я поддерживала постоянные контакты с Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива по вопросам безопасности, и мы организовывали с членами ССАГПЗ совместные военные учения. Мы убедили Турцию разместить на своей территории крупные радиолокационные установки, что обеспечило создание новой системы противоракетной обороны, способной защитить наших союзников в Европе от возможной иранской угрозы.