хочу, – отмахнулся король, – ну то есть хочу, но ты знаешь, сам привык искать.

– Да знаю, выучил уж за столько лет, – хохотнул денщик, поливая Владимиру на спину.

– Подустал, – пожаловался ему Рюген, – физически-то ничего, но надоело. Домой хочу, в Штральзунд, но нельзя, в Петербург ехать надо, с Павлом поговорить.

Разговор с Павлом должен был состояться с глазу на глаз – очень уж много секретной информации придётся обсуждать, такой, какую не доверишь бумаге. Так что в конце мая, после короткого отдыха с семьёй, король отправился в Петербург.

Павел оказался в отъезде – в Москве, но не критично, всё равно он уже возвращался, так что два свободных дня король смог потратить на общение с Головиными и армейскими друзьями. Головины сейчас вовсю работали, восстанавливая родовые крымские владения. Дела шли настолько хорошо, что не так давно один из семьи стал генерал-губернатором Крыма – многие переселенцы ехали не просто «в Крым, к русскому царю», а именно к Головиным. Не только армяне и греки видели в них своих старинных правителей, но и болгары, входившие некогда в Восточно-Римскую империю, относились к ним благосклонно. Как и сербы, румыны, молдаване… Понять их логику было проблематично, очень уж густо она была замешана на древних преданиях, легендах, «сакральности» и прочей ереси. В основе такого отношения лежали мифы о «золотом веке», и южане считали почему-то, что если потомков готских и ромейских государей возвести на какой-нибудь престол, то этот самый «золотой век» вернётся сам по себе.

Бред, конечно же, да и верили в это далеко не все южане. Тем не менее вокруг родичей жены начала закручиваться колоссальная и необыкновенно интересная интрига. Ну как же – теоретически они могут претендовать на Армению, Грецию, Македонию, Болгарию, Крит, Кипр… И это только «самые-самые», а ведь была ещё и Венеция, Италия… Нет, на шведский всерьёз не могли – очень уж давно они на престоле не сидели, а корона Швеции не «виртуальна», в отличие от короны Болгарии. Тут масштаб посерьёзней.

– Не страшно? – спросил он тестя. – Всё-таки могут решить и отравить – просто на всякий случай.

Николай Фёдорович невозмутимо пожал плечами и чуть улыбнулся:

– Страшно, конечно. Но если подумать как следует, то любой вельможа рискует – недруги отравить могут, да к государю в опалу попасть. И где тут больше риска, ещё вопрос: в конце концов, всякая мелочь наглая нас теперь стороной обходит и не лезет со своими интригами. Тож на тож выходит.

– Ну не скажи… Хотя, – прервал Рюген сам себя, – ты прав. Всё равно высоко сидели, так что для Головиных так оно и выходит. Ладно, ты мне вот что скажи: помощь нужна?

Старик с сомнением покосился…

– Да не помешала бы, ты вроде и сам не богат…

Владимир заржал:

– Ой, ну насмешил! Небогат – для короля, понимаешь? Но и не беден, кстати.

Тесть смущённо хмыкнул.

– Да можно бы… Деньги нужны да люди – мануфактуры хотим ставить суконные.

Герцог Померанский почесал небритый подбородок.

– Сейчас могу дать сто тысяч рублями, серебром. Но я в доле! Сам понимаешь, тебе же выгодней – что-что, а продажу нашего товара я смогу обеспечить.

С Павлом разговор был тяжёлым.

– Сядь и молчи, – приказал ему бывший наставник после короткого приветствия, отправив слуг и свиту вон. Император сел, озадаченно глядя на Грифича.

– Есть возможность решить одновременно проблему Воронцовых… Молчи! И проблему с наследством твоего батюшки – Шлезвиг-Голштейном. – Придавив ученика тяжёлым взглядом, Владимир продолжил: – Знаю я, что Воронцовы стали настоящей занозой. С одной стороны, они не выступают против тебя, а с другой… Вдовствующая императрица да канцлер… И неплохой! Да Семён неплохо так в Сибири справляется с генерал-губернаторством… Да сестрички твои сводные от Елизаветы… Сейчас вроде как ничего, а случись оступиться… Даже не тебе – детям твоим, так сожрут. И появится в России новая ветвь императоров.

– Знаю, – глухо сказал Павел, – ночами не сплю, но что делать-то? Отравить? Так всё ж родные… А не трогать – так всё одно позже разбираться придётся. Дайс папенькиным наследством…

Тут он скривил физиономию и с силой провёл рукой по коротко остриженным волосам – париков, с лёгкой руки Рюгена, в России давно не носили.

Со Шлезвиг-Гольштейном и правда была проблема – территории были лакомые, расположенные стратегически. Так что присоединение их к территории Российской империи означало войну – со всеми. И «со всеми» следовало понимать буквально – даже сам Грифич, как король Швеции и великий герцог Померании вынужден был бы выступить против него в составе альянса – в противном случае он очень быстро перестал бы быть герцогом и королём. Дико звучит, но… Придут туда русские войска и… всё. Балтика станет русской, а соответственно и Северная Европа. Добром такая ситуация в принципе не кончится, и регион превратится во вторые Балканы с их незатихающими войнами.

Павел прекрасно понимал положение, но и что делать со сложившейся ситуацией, он не знал… Идея Владимира заключалась в следующем.

– Отдай земли сёстрам. Молчи! – остановил он вскинувшегося императора.

– Не просто так отдай – требуй, чтобы Шлезвиг вышел из-под власти датской короны[300]. Молчи!

Владимир перевёл дыхание и продолжил:

– Смотри – ты показываешь себя заботливым братом, отдавая сёстрам наследство отца. Формально они никак не смогут отказаться от него, да и не захотят – сам понимаешь, ведь они тогда становятся не просто дочками бывшего императора, а самостоятельными правительницами. Но при этом шанс попасть на российский престол резко уменьшается. Во-первых, владения эти всё-таки не слишком близко, так что заговоры крутить будет проблематично. Во-вторых – вера. Там как-то накручено, что им придётся отказаться от православия, а это сильно осложнит путь на русский трон что им, что их детям.

– Погоди! Во-первых, там нет строгого указания, чтобы на престолах Шлезвига и Гольштейна были только протестанты.

– Строго нет, но сложно накрутить, что ли? – герцог Померанский укоризненно посмотрел на бывшего ученика. – Со стороны, естественно, чтобы ты тут был совершенно ни при чём.

– Ладно, а путь на русский трон и православие? Батюшка тоже вон лютеранином изначально крещён…

– Вот, – поднял палец вверх Грифич, – изначально! То есть получается, что он из «неправильной» веры перешёл в правильную, а тут наоборот получается – девицы «предадут веру отцов».

– Оригинально… –