ей показалось, что после его слов про брак Элизабет отказ жениться выглядит не так страшно. Возможно, Джонни прав. Не исключено, что брак действительно уничтожает всех. Может быть, таким способом природа не позволяет людям слишком уж наслаждаться жизнью на земле.

* * *

– Но ты должна прийти! – закричала Элизабет. – Я не справлюсь в одиночку! Я не вынесу. Папа будет ныть, Генри будет ныть, Эйлин будет капризничать. В последнее время я совсем без сил…

– Ну ладно-ладно, просто я хотела проваляться в постели весь день.

– Ты не можешь так поступить. Проваляться все воскресенье в постели аморально.

– Да, ты права. А что насчет Саймона и Бетан?

– Они не придут, слишком заняты обустройством гнездышка. Видела бы ты, какую квартиру они купили! Генри часами высчитывает, как Саймон ухитряется платить за нее с его-то жалованьем…

– А Джонни придет?

– Тебе должно быть виднее, где его носит.

– Понятия не имею. Уехал неделю назад, и ни слуху ни духу.

– Стефан думает, он поехал в Дувр.

– Вполне может быть.

– Вы поругались, что ли?

– Нет, просто недоразумение. Потом расскажу. Ну почему я должна вставать? В кровати так тепло и уютно…

– Ты должна встать, потому что ты моя подруга, а мой муж, отец и дочь сводят меня с ума. Мне сейчас нужны не родственники, а подруга…

Джонни оказался прав. Они действительно грызлись между собой, причем не так, как она сама ругалась с Тони, а гораздо хуже. По крайней мере, ссоры с Тони заканчивались довольно резко, когда он хлопал дверью и уходил из дому. Элизабет и Генри спорили о словах: кто что сказал и кто что имел в виду.

– Генри считает, что ты с ума сошла, когда отдала Мюрреям свою долю в их компании.

– Я не сказал «с ума сошла», я сказал, что для Эшлинг могло бы быть лучше немного подождать и что в законе понятие «дар» имеет совершенно точное определение.

– Извини, я подумала, ты имел в виду «скажи ей, что она сошла с ума». Именно так ты и выразился.

– Ты меня совершенно неверно поняла.

Отец Элизабет молча ел, опустив взгляд в тарелку.

Элизабет разрыдалась и выбежала из комнаты.

– Ты к нему придираешься, ты ведь и сама знаешь, – сказала Эшлинг.

Ланч закончился тем, что Элизабет извинилась, а Генри, желавший полного пересмотра темы, нехотя принял ее извинения. Генри с отцом ушли в кабинет, а Эшлинг и Элизабет остались за столом, подъедая яблочный пирог кусочек за кусочком.

– Я знаю, но ничего не могу с собой поделать, – призналась Элизабет.

– Какой кошмар! Раньше вы оба вели себя совсем по-другому. Сейчас мне с вами очень неловко, а раньше я обожала у вас бывать, чувствовать себя частью чего-то светлого и радостного. Теперь все изменилось.

– Не преувеличивай. Просто… просто период такой, я думаю. Я тебе скажу, что меня убивает. Я пашу как лошадь, зарабатываю на жизнь, нахожу няню и обучаю ее заботиться об Эйлин. С октября будет дошкольная группа. Кроме того, я развлекаю его противных друзей, веду себя мило с людьми вроде нелепого старшего партнера и безмозглой жены Саймона Бетан. И все ради него! Я бы не возражала и больше делала бы, будь в нем хоть капля радости. В нем нет ни жизни, ни духа, ни счастья. Мы словно бегаем по кругу, а над нами висит огромное черное облако.

– Судя по всему, так и есть.

– Но как мне от этого избавиться? Видит Бог, я пыталась! Я что, должна вместе с ним впасть в уныние, чтобы мы оба чувствовали себя несчастными? Еще и Эйлин туда затащить, лишить ее радости, научить ее думать, что мир полон неразрешимых проблем…

– Но разве ты раньше не знала?..

– Нет, не знала. И как мило с твоей стороны рассказывать мне, что люди должны знать, а чего не должны, если ты сама вышла замуж за агрессивного алкоголика, думая, что он славный соседский парень и станет отличным мужем.

– Тут ты в точку попала.

– Боже мой, Эшлинг, прости, почему я так с тобой разговариваю? Ты приехала мне помочь, а я дошла до того, что всех раздражаю и нападаю на тебя.

– Ничего страшного, – ухмыльнулась Эшлинг.

– Я в очень скверном настроении. Понимаешь, они ждут, когда старший партнер уйдет на пенсию, и тогда все наладится. Саймон и Генри получат повышение. Оба станут какими-то начальниками, но будут независимы друг от друга. Все уже в процессе согласования. Тогда наконец закончится его бесконечное нытье и жалобы, что его принижают. Да, я знаю, звучит так, словно я его ненавижу, это неправда, но он стал такой колючий, что я уже не могу увидеть за стеной колючек того Генри, которого люблю. Он словно железные доспехи надел.

– Пожалуй, я понимаю, о чем ты.

– В любом случае есть свет в конце туннеля. Только несправедливо, что я тяну тебя за собой вниз.

Эшлинг закурила.

– Я и без того почти на дне. Не хотела тебе рассказывать, но теперь скажу. Я попросила Джонни на мне жениться.

– Что?! О нет! – Элизабет засмеялась. – Ты шутишь, что ли?

– Да какие уж тут шутки… – Эшлинг замолчала.

– И что он ответил?

– А как ты думаешь?

– Он сказал: «Зачем портить все хорошее, нам и так неплохо»?

– Именно так и сказал.

– Так ведь тебе действительно и так неплохо.

– Не считая того, что он уехал. Полагаю, к очередной Сьюзи, чтобы наказать меня за глупость с вопросом про свадьбу.

– Боже мой, Эшлинг! – В смехе Элизабет прозвучали слегка истерические нотки. – Достойно же нас воспитали наши матери! Неужели моя Эйлин тоже превратит свою жизнь черт знает во что? Интересно, что нам следует сделать, чтобы она до такого не дошла.

– Пожалуй, ничего тут не поделаешь, если она такая же глупая, как и мы! – ответила Эшлинг.

И они обе расхохотались. Тут из кабинета вышли раздраженные отец и Генри и поинтересовались, нельзя ли убрать со стола, чтобы сыграть партию в бридж.

* * *

Саймон пару раз заходил к Эшлинг на Манчестер-стрит, и она была рада его видеть. Джонни все еще развлекался с очередной подружкой, и Эшлинг чувствовала себя все более униженной при воспоминании о том, как глупо себя вела. Несколько раз она принимала решение, правда не слишком серьезное, не встречаться с ним после его возвращения. Саймон всегда приносил с собой бутылку вина. Придя к Эшлинг в третий раз, он очень нежно ее поцеловал, и она поцеловала его в ответ.

– Ай-ай! – засмеялась Эшлинг. – Мне не следует играть в веселую