грохот колдовских разрывов, и странная белая фигура, сотканная из света, что стояла на далёком холме»

Спрайты уже не атаковали; они просто кружили вокруг, безропотно давая себя расстреливать, чем гвардейцы не преминули воспользоваться, вышибая одного элементаля за другим железными пулями, точно жестяных уток в тире – бэмс! Бэмс! Звяк! Десять очков, господин, получите плюшевого медведя набитого соломой.

А Другие всё выли, выли...

уходите уходите иначе пожалеете, иначе вы погибните тут все до единого ляжете в лёд станете льдом замёрзнете навсегда в бездонной черноте скованные закованные мёртвые но не мёртвые уходите прочь прочь прочь отсюда вам не место здесь никому здесь не место это запретные земли сюда нельзя никому никому уходите уходите

Знакомый, да, знакомый голос, но теперь в нём сквозило... отчаяние? Да, конечно, именно так: отчаяние и жалобная просьба. Сила управлявшая ледяными спрайтами боялась. Она не хотела пускать их к горе, не хотела пускать туда Анну... но при чём здесь был Фигаро? Какое отношение всё это имело к провинциальному следователю ДДД, чёрт побери?!

И тогда следователь, сам до конца не понимая, что и зачем он делает, изо всех сил потянулся к этой силе, что так настойчиво ныла в самом центре его головы.

Потянулся всем своим существом, всей своей самостью, всеми доступными ему эфирными нитями и...

Ну да, разумеется.

Знакомая дрожь пронзила пальцы, отрикошетила в сердце, зазвенела в голове. Холодок, что внезапно продирает по коже без всякой видимой причины (гусь прошёл по моей могиле), звон в ушах, что приходит и уходит, странное чувство давления в той точке между глаз, которую колдуны кличут «серебряным вита-центром» или «сияющим лотосом», эхо выстрела в ночи, скрип двери в тишине.

«Хватит. Я знаю тебя, чувствую. Что здесь происходит?»

«То ли самое глупое, то ли самое гениальное, что мне доводилось видеть, – сонно откликнулся Договор Квадриптиха. – Вы тащите Анну туда, на гору, чтобы запихнуть её в плавильный котел, из которого она вышла. А ей этого не хочется. По правилам она вообще не должна была об этом всём узнать. Но припёрлись вы с Мерлином и смешали все карты. Теперь будете расхлёбывать»

«Я не о том. Почему...»

«Почему спрайты тебя не атакуют? Потому что они – порождение Договора, и не могут причинить вред его носителю»

«Ничего не понимаю. Я окончательно запутался»

«Конечно. Вы все запутались. Ты. Мерлин. Анна. И я не представляю, как бы будете всё это распутывать. Разве что действительно найдёте Лудо из Локсли. Потому что, как по мне, помочь вам может только чудо. Особенно когда Демон снова заявится в этот мир»

«Ты... на стороне Демона?»

«Идиотский вопрос. Я ни на чьей стороне. Я просто гравировка на теле мира, которую сделала кучка восторженных идиотов. Всё, что они в меня записали – их вина. Ну и их заслуга, конечно, ведь на самом деле не всё так плохо, если подумать»

«Хватит! Мне нужны ответы!»

«Задавай вопросы»

«Откуда в моей крови Договор Квадриптиха?»

«Передался по наследству. Линия крови Мерлина»

«Откуда Договор в крови Анны Гром?»

«Был там изначально»

«Какие-то глупые ответы, если честно»

«Какие-то глупые вопросы, если честно»

«Задай умный»

«Я? – Голосок в голове захихикал. – Я просто машина. Текст, записанный на бумаге, Книга Жизни, если тебе нравятся пафосные сравнения. Я могу ответить на любой вопрос, но я не могу задать вопрос сам себе»

«Артур с тобой общался?»

«Он меня избегает. Думает, что я – шпион врага, способный читать его мысли и наушничать той силе, которую он называет Демоном. Поэтому Зигфрид-Медичи настолько тщательно вынес меня за пределы собственного сознания, что общаться с ним мне затруднительно. Наивный идиот, он думает, что избавился от меня. На самом деле он просто поставил между собой и мной стекло, которое сделал со своей стороны непрозрачным, вот и всё»

«А Анна Гром? Она знает о тебе?»

«Она не обращает на меня внимания. Для неё я просто эхо в голове, один из сонма голосов, что звучат там от рождения. Она давно приняла меня, смирилась со мной и не считает чем-то особенным. Это ты у нас настырный – так и суёшься. То с проблемами, то с вопросами. Не сказал бы, что мне это нравится. Особенно учитывая тот факт, что меня вообще нет»

«Да? А с кем я тогда сейчас разговариваю?»

«Ты сидишь в тёмной комнате перед экраном и нажимаешь на кнопки. В стекле экрана отражается твоё лицо, но ты не понимаешь, что перед тобой – ты сам. Ты задаёшь вопросы самому себе, машинально пробегая пальцами по клавишам, и тебе кажется, будто машина отвечает тебе, хотя это просто твоё собственное отражение корёжится поверх строчек появляющихся под стеклом»

«Тогда где мне искать ответы?»

«У Мерлина. Но поторопись: времени осталось не так много»

Мир с тугим хлопком вернулся в своё изначальное состояние: следователь, хватая воздух, вырвался из чертогов собственного разума, где он только что беседовал с холодной тенью и, во-первых, обнаружил, что времени, оказывается, прошло всего ничего – возможно, меньше секунды. Это радовало. А во-вторых...

Армия элементальных спрайтов отступала.

Изрядно потрёпанные, «снежинки» с протяжным воем группировались в небольшие отряды (массово погибая в этот момент под огнём гвардейцев) и улетали прочь, в непроглядную тьму. Минута, две, и вот уже вокруг остались только ночь, мороз и медленно падающие с невидимого неба снежные крошки – возможно, останки уничтоженных Других.

Новый звук прорезал ночь: нестройный хор голосов, постепенно перешедший в оглушительный рёв. Гвардейцы срывали с голов шапки, подкидывали их в воздух и кричали «ура» так, что, кажется, сотрясалась сама земля.

Что-то подкрутили, повертели в прожекторах, и те вновь вспыхнули, заливая всё вокруг резким неживым светом, рисующим чернильно-чёрные тени, не изгоняющим тьму, а как бы сжимающим её, прессующим в угольные брикеты. Застучали топоры, завизжали пилы, запахло сосновой смолой, керосином, хлопнуло в воздухе пламя, и вот уже вокруг вездехода запылали яростным огнём костры-шалаши, самый маленький из которых был выше рослого человека.

Френн продолжил работу, от которой его оторвали: направил заклятье теплового луча на чудовищных размеров ледяную глыбу, которую ледяные спрайты успели наморозить на носу «Мамонта», прогрел тут, подрезал там, и вот этот айсберг затрещал, захрустел, пошёл трещинами и развалился на несколько огромных кусков, бессильно шлёпнувшихся на землю.

Следователь отстегнул защитную маску, глубоко вдохнул морозный воздух и почувствовал, как закружилась голова – нервы. Обычная запоздалая реакция на нервное потрясение; ничего страшного, пройдёт. Но не