Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему это?
– Не знаю… Ощущение просто такое. И начиналась история наша тут, и заканчивается – опять же – на этом самом месте. Я сейчас, знаешь, о чем вспомнил? «Темная башня» Кинга на ум пришла… Она же как центр мира была, вокруг нее все Вселенные и крутились, а тут точняком один в один все выходит. И Игоря Сергеевича вселенная новая с этого ресторана отсчет ведет, и отца Фармазона, и Григория того из Сокола, да и наши с тобой вселенные уже не те, что пару месяцев назад. Вот и получается, что «Армагеддон» этот, как наша Темная башня…
– Романтик вы неисправимый, гражданин! – Василий с улыбкой хлопнул задумчивого Павлика по плечу и кивнул в сторону шумящего где-то в стороне проспекта. – Ну что, прощаться будем?
– А тебя что, не подвезти?!
– На трофее-то твоем? Нетушки, спасибо, – Василий коротко хохотнул и подмигнул скривившемуся Павлику. – Шутка юмора, дорогой гражданин! Не берите в голову, как говорится… А подвезти – нет, спасибо. Пешочком хочу пройтись, а на броневике твоем еще поездим, даст бог. Слушай, а что ты делать-то намерен теперь? Бизнес накрылся, это понятно, ну а дальше-то что? Жить же как-то все равно надо?
– Не знаю, – Павлик глубоко вздохнул и задумчиво посмотрел на приятеля. – Хоть убей – не знаю. В такой заднице один выход – сдаться. Сдаться и начать теорию в практику претворять.
– Не понял? Загадками говоришь?
– Да нет… Я просто в последнее время размышляю на эту тему много, благо и время есть, и повод. Карлоса вспоминаю часто, – Павлик улыбнулся и нарочито торжественно начал декламировать, с улыбкой поглядывая на озадаченного товарища: «Я уже отдан силе, что правит моей судьбой. Я ни за что не держусь, поэтому мне нечего защищать. У меня нет мыслей, поэтому я увижу. Я ничего не боюсь, поэтому я буду помнить себя. Отрешенный, с легкой душой, я проскочу мимо Орла, чтобы стать свободным!» Помнишь?
– А як жеж! А Карлос-то тут при чем?
– Карлос-то при чем? Так вот же – рецепт готовый на все случаи жизни! Кризис, жопа, в тартарары все летит, мир рушится, но ведь в одном вопрос только: верю я сам в то, о чем твержу всем постоянно? А если верю, что сила в моей жизни есть и что ведет она меня через уроки эти, чего ж дергаться-то мне, по большому счету, а? Мне же одно и осталось – сдаться силе и ждать спокойно, какие уроки еще подбросят. Сдаться, задачи предложенные толково решать и дергаться перестать, как вша на булавочной головке! – Павлик махнул рукой. – Но говорить-то просто, а вот принять это – совсем другое дело, как практика показывает… Вот и выходит, что с теорией у меня все на «пять с плюсом», а вот с практикой… – он снова махнул рукой и обреченно вздохнул. – Я в этом вопросе отцу Иммануилу завидую, если честно…
– Святому отцу? А почему?
– Как почему? Ты сам посуди: вот как он нас в Соколе разыскать умудрился? Нормальному человеку такое в голову вообще взбрести может? А этому – как с гуся вода: вручил, дескать, себя в руки Господа, сланцы только надел и – вперед! А что получается тут, по сути? А по сути, вера в нем такая, что нормальный человек позавидовать только может! И ведь работает это у него! – Павлик с улыбкой развел руками. – А теперь, чую, мой черед баланс между теорией и практикой восстанавливать. И ситуация подходящая, – он вздохнул. – Старой жизни уже не будет, это к гадалке не ходи, значит, к новому чему-то меня готовят. И следовательно принять это нужно. Как воину принять – со смирением и с благодарностью. Ладно, – он пристально посмотрел на посерьезневшего Василия, сделал шаг вперед и на секунду крепко прижал того к своей груди. – Увидимся?
– Несомненно! – Василий по-шутовски отдал честь, но тут же убрал улыбку с лица и пронзительно глянул в ответ. – Да пребудет с тобой сила, брат!
Кивнув на прощанье, он неспешной походкой направился в сторону метро. Павлик постоял еще минуту, разглядывая полупустую стоянку перед рестораном, задержался взглядом на ярко горящих в ночи буквах – «Армагеддон», еще раз запрокинул голову, выискивая среди мириадов усыпавших небо точек знакомые очертания созвездий, и двинулся к автомобилю. Хлопнула дверь, взревел мотор и внедорожник медленно выкатился со стоянки.
