- Ну? - грозно спросил тот из наррабанцев, кто был старшим в маленьком отряде. - Они?

Что оставалось делать Чинзуру?

- Да! - твердо ответил он, в душе благодаря Безликих за то, что они прислали сюда людей, которых можно выдать за упущенную добычу.

Наррабанец повеселел.

- Идем с нами, Хайшерхо простит и наградит тебя.

- Я погляжу за домом, - поспешно возразил Чинзур. - Может, вернется баба, что здесь жила…

- Оставить тебе кого-нибудь в помощь?

- Еще чего! Что я, с женщиной не справлюсь?

- Ну, смотри… Если к утру не вернешься, пришлю кого-нибудь тебя сменить.

«А если я останусь здесь до утра, - думал Чинзур, глядя вслед удаляющемуся отряду, - пусть меня за мою дурость шакалы в пустыне сожрут!»

Переулок был глухим; не переулок даже, а тупик: в него выходила лишь одна калитка. Со всех сторон мрачно молчали высокие грязно-серые заборы.

Калитка противно заскрипела, открывая взгляду крошечный замусоренный дворик. Орешек вздрогнул: ему показалось, что сумерки, сгустившиеся в тупичке, темным облаком выползли именно из этой калитки. Словно сама ночь сидела взаперти во дворике, дожидаясь, когда ее выпустят…

Отогнав глупые мысли, Орешек шагнул во дворик. Сахна уже возилась с замком, висевшим на двери дома.

- Пришлось запереть, - оглянулась она через плечо. - Дом на отшибе, люди здесь недобрые, а госпожа совсем беспомощная, шагнуть не может. Я ей даже огонь не стала оставлять, она вздремнуть собиралась. О-о, вот!

Замок подался, дом зевнул гнилой челюстью двери.

- Заходи, господин. Нурайна-шиу на женской половине. А я светильник зажгу, он в печурке припрятан.

Сахна отошла к стоящей в нескольких шагах от дома круглой печурке, а Орешек перешагнул порог и остановился в тусклом пятне падающего со двора вечернего света.

Затхлый, пыльный запах помещения, где давно никто не живет. Видно, не вчера сестрица Сахны переехала к родственникам мужа.

Орешек вспомнил, с каким трудом открывала Сахна замок, и неприятное предчувствие царапнуло его душу. Захотелось сейчас же уйти отсюда.

Окликнуть Нурайну? Орешек уже набрал в грудь воздуха, но что-то заставило его промолчать. Словно сам дом, как большой темный зверь, подобрался, оскалился и беззвучно зарычал на него.

Да где там эта Сахна с ее светильником?!

Орешек нетерпеливо обернулся к светлому прямоугольнику входа. И тут что-то лязгнуло, тяжело обрушилось сверху, тупо ударилось о порог - и светлый прямоугольник расчертили черные квадраты.

Ржавая железная решетка преградила Орешку выход.

Сахна подошла к решетке. На круглом лице не было злорадства. Пожалуй, оно было даже сочувственным.

- Зря ты это, господин, - сказала она негромко. - Разве можно спорить со Светочем? Твоя женщина все равно уже во дворце. А теперь ты погибнешь.

А темные глаза досказали откровенно: «Такой молодой, красивый… жаль…»

В ярости Орешек стиснул в ладони что-то твердое. Рукоять Сайминги! И когда он успел извлечь ее из ножен?

Сразу же пришло спокойствие. Эта пухленькая дрянь не подозревает, что у него есть кое-что получше отмычки!

Мелькнуло воспоминание: кольцо наемников, озадаченное лицо Айфера, срубленный у самого эфеса меч в его лапище… А тут всего-навсего решетка из порядком проржавевшего железа!

- Когда я отсюда выйду, - задумчиво сообщил Орешек Сахне, - сниму перевязь и выпорю тебя, маленькая чумазая предательница, так, что у тебя не будет сил позвать ни твою мамашу-гиену, ни папашу-шакала.

И такая убежденность была в его голосе, что девица невольно отступила на шаг.

- Но-но.. - недоверчиво протянула она. - Даже грайанские колдуны не могут проходить сквозь железную решетку.

- Грайанские колдуны, - нежно объяснил ей Орешек, - могут наложить чары на свое оружие.

И мощно, яростно обрушил клинок на прутья решетки. Брызнули искры. Умница Сайминга, сокровище юнтагимирское, разрубила один из прутьев.

Лицо Сахны исказилось от страха, она пронзительно взвизгнула. Орешек победно улыбнулся, прикинул, куда нанести следующий удар, и, чтобы получше размахнуться, шагнул назад…

Ему показалось, что стены опрокинулись. Подошвы сапог поехали по крутой воронке, в которую вдруг превратился пол. Спиной он ударился обо что-то твердое, левая рука отчаянно пыталась ухватиться за гладкую поверхность камня (правая и в этот миг не выпустила рукояти меча). Стремительно съехав по крутой горке, Орешек врезался в каменный пол и сразу вскочил на ноги. Он ушибся, но кости были целы.

Куда он угодил?

В подземной ловушке, как ни странно, было не очень темно. По стенам светящимися пятнами разрослось нечто вроде плесени или мха. Света было немного, но все же мрак вокруг не был кромешным. Можно было разглядеть склон, по которому только что скатился Орешек, и три отвесные гладкие стены, в одной из которых приглашающе зияло овальное отверстие. Заглянув туда, Орешек обнаружил узкий коридор с неровным полом и вроде бы прочным потолком - насколько это позволяли рассмотреть светящиеся кляксы на черных стенах. Осторожно протянув руку, Орешек коснулся яркого пятна. Кончики пальцев засветились, а на стене остались маленькие черные отметины.

Брезгливо вытерев влажные пальцы о штаны, Орешек начал прикидывать, как выбраться из ловушки. Попытки вскарабкаться наверх окончились неудачей. Последней - весьма хрупкой - надеждой на спасение оставался коридор.

Пригнувшись, Орешек шагнул в каменный проход - и остановился. Воздух жестким комом застрял в горле. Как когда-то в рассветном лесу над рекой Бешеной, душу скрутило тоскливое ощущение близкой опасности

Не веря себе, Орешек вскинул левую руку на пряжку пояса. Невидимые иглы вонзились в ладонь. Талисман, молчавший с ночи возвращения из Подгорного Мира, предупреждал своего хозяина, неподалеку бродит смерть.

Вечер окутывал город складками темной шали. Узенькие улочки, всегда немноголюдные в это время суток, сегодня были пусты. Редкие прохожие убыстряли шаг, чтобы до наступления темноты успеть туда, куда стянулся почти весь город - к высеченному в скале гигантскому храму Гарх-то-Горха. Трижды в году жители Нарра-до собирались в храм на великое ночное моление. На сей раз эта ночь совпала с праздником Озерной Девы. В город на поклонение Кай-шиу съехался окрестный люд, и те, кто приносил днем гирлянды цветов доброй богине, ночью хлынули к широким каменным ступеням храма - показать грозному и ревнивому Отцу Богов, что он не забыт.

Люди Хайшерхо не ожидали встречи с кем бы то ни было, поэтому опешили, когда за очередным поворотом им преградили дорогу девятеро вооруженных мужчин.