«Боже мой, неужели я все-таки сделал ей больно?» — с горечью подумал он.

— Джулия, — тихо позвал он.

Она подняла веки и прищурилась, как после глубокого сна. Потом, увидев рядом его лицо, широко улыбнулась. Ее охватила незнакомая доселе легкость. Она казалась себе перышком, плывущим в теплых струях летнего ветра. Ее новое состояние было удивительным, ни с чем не сравнимым… Видеть его, слышать его, касаться его и вкушать его аромат, чтобы потом, отбросив нелепое стеснение, предстать перед ним нагой, насладиться его наготой и наконец слиться с ним в экстазе. Все, что она пережила в эти минуты, существовало только в ощущениях. Очень редких, доступных далеко не каждой женщине.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, крепко целуя ее в губы.

— Прекрасно, — ответила она, удивляясь томным интонациям, вдруг появившимся в ее голосе.

— Я люблю тебя. Я хочу приносить тебе только счастье и смотреть на твою улыбку. Всегда.

— Мне даже плакать хочется, — сказала Джулия и тут же замолчала.

Слова не давались ей сейчас. Она снова закрыла глаза и поцеловала Габриеля, наслаждаясь объятиями своего любимого. Своего первого и единственного мужчины.

— Моя нежная, ласковая девочка, не надо плакать. — Он целовал ей веки и гладил щеку, а потом исчез.

Джулия вдруг поняла, что лежит одна на громадной кровати, которая без него казалась еще больше и холоднее. Но грусть не успела разлиться по ее душе, которая испытывала сладостное оцепенение. Прежде чем Джулия успела его окликнуть, Габриель уже снова был рядом.

— Дорогая, позволь мне взглянуть на тебя, — прошептал он.

Джулия не поняла смысла его просьбы и пробормотала согласие. Чуткие пальцы обхватили ее колени и осторожно развели ей ноги; на этот раз не слишком широко. Его действия показались ей странными, и она открыла глаза.

— Я всего лишь хочу убедиться, что там у тебя все в порядке, — извиняющимся тоном пояснил Габриель.

Осматривая себя в ванной, он не заметил на теле ни малейших следов ее крови, чему несказанно обрадовался. Но это не отменяло осмотра. Почувствовав между ног что-то мягкое и теплое, Джулия невольно дернулась.

— Прости, дорогая, — шепнул Габриель, вновь прижимая влажную салфетку к ее чувствительным местам. Два розоватых пятна, и больше ничего. Габриель предпочел, чтобы их вообще не было, но в данном случае розовые пятна там были несравненно лучше, нежели красные.

Габриель достал из пластикового флакона две маленькие белые таблетки и протянул Джулии вместе со стаканом воды.

— Это ибупрофен, — торопливо пояснил он. — Болеутоляющее.

— Габриель, мне не так уж и больно. Я бы и болью это не назвала.

— Пожалуйста, проглоти таблетки, — настоятельно попросил он.

Джулия удивилась столь назойливой заботе, но решила не упрямиться. Она быстро проглотила таблетки и осушила весь стакан. Ей очень хотелось пить.

Дав ей немного полежать, Габриель бережно поднял ее на руки и понес в ванную, успевая на каждом шагу целовать ее в лоб. Еще издали Джулия услышала шум льющейся воды.

— Что ты собираешься делать? — сонным голосом спросила она.

— Я всего лишь продолжаю о тебе заботиться, моя маленькая, — ответил Габриель и, добавив еще один поцелуй, осторожно погрузил Джулию в большую ванну.

Горячая вода и пена с ароматом роз были как нельзя кстати. Сонливость не проходила, но Джулия все-таки открыла глаза. Габриель стоял рядом, проверяя пальцем температуру воды и подкручивая краны. Он по-прежнему был без одежды, и Джулия снова залюбовалась его телом.

— Пить хочешь?

Джулия кивнула. Габриель исчез и вскоре вернулся с высоким бокалом, в котором плескалась красноватая жидкость.

— Это газированная вода с клюквенным сиропом. Хорошо утоляет жажду.

Джулия в который уже раз изумилась: откуда он столько знает об особенностях женского организма и потребностях женщин после сексуального контакта? Спрашивать его она все же не решилась и с наслаждением выпила кисло-сладкую газировку.

— Ты успел поменять музыку. Что теперь играет?

— Это «Sogno» — один из ранних альбомов Андреа Бочелли.[50]

— Какая прекрасная музыка.

— Ты все равно прекраснее.

Габриель закрыл воду и тоже влез в ванну, встав у Джулии за спиной. Они молча стояли, наслаждаясь ароматом роз и близостью друг друга. Джулия положила голову ему на плечо, а он нежно гладил ей волосы.

— Тебе было хорошо со мной? — не удержавшись, все-таки спросила она.

«Бедная девочка, — подумал он. Ты до сих пор не знаешь своей силы».

— Я получил такое наслаждение, какое никогда и ни с кем не испытывал. Ты совершенство.

Габриель прижался губами к ее макушке.

— Знаю, что тебя это очень удивит, но я говорю чистейшую правду: ты… невероятно сексуальная женщина. Просто твой потенциал до сих пор оставался неразбуженным… А что ты скажешь о своих впечатлениях?

— Это было намного лучше, чем я себе представляла. Спасибо, дорогой.

Габриель водил руками по ее мокрым ребрам.

— А зачем понадобилась ванна? — спросила Джулия, чувствуя, как его член вновь начинает оживать.

— Я же обещал баловать тебя, — прошептал ей на ухо Габриель.

— Спасибо тебе, Габриель. Спасибо за твою доброту. Я знаю: с кем-нибудь другим все это было бы намного прозаичнее.

Он поцеловал ей волосы:

— Дорогая Беатриче, ты заслуживаешь куда более достойного и добродетельного мужчину, чем я, — шепотом возразил он. — La gloriosa donna della mia mente. Прекраснейшая дама всех помыслов моих.

— Мой Данте. — Джулия повернулась, уткнувшись лицом в его мокрую грудь. — А когда мы сможем снова…

Она не договорила, но Габриель сразу понял ее вопрос и улыбнулся.

— Придется потерпеть до завтра. У тебя там все должно зажить.

— Я уже почти ничего не чувствую, — призналась она. — Ты был настолько внимателен.

— Дорогая, мы с тобой не торопились до сих пор. Теперь нам тем более некуда торопиться. После этих удивительных мгновений мне достаточно просто держать тебя в объятиях и сознавать, что я тебя люблю. Потерпи немного. Уверяю тебя: слишком долго ждать не придется.

Джулии стало совсем спокойно. Она прислонилась к его плечу и закрыла глаза, мысленно посылая благодарственную молитву богам больших ванн, сексуальных мужчин и пенистых ароматов (перечисление, естественно, было произвольным). Потом она поблагодарила богов девственниц, которым предстояло лишиться невинности с земными божествами в мужском обличье (здесь она добавила просьбу не считать подобные слова богохульством). В конце она трижды поблагодарила богиню, которая звалась «матерью всех оргазмов».