— Неподражаемый наивный затворник!

— Чистота помыслов и полная концентрация необходимы для контроля над потоками магии. Если бы волшебники не умели сосредотачиваться на Искусстве, отметая все лишнее, мы не были бы теми, кем мы должны быть, и это было бы катастрофой. К сожалению, отношения мужчины и женщины входят в понятие «лишнее», и, заканчивая обучение, волшебник покидает стены Академии…

— Нетраханым девственником? — Вольный стрелок издевательски выгнул бровь, следя за Тобиусом. — Или нет? Я слышал, в вашей Академии не особо много женщин, но они все-таки есть. А, Тоби? Есть у вас там миловидные магички за вашими магическими стенами?

— Мы говорили о том, как ты попал сюда, — под шипение металла, опущенного в холодную воду, напомнил маг.

— Хм, ладно, забудем об этом пока… но потом мы об этом вспомним! И… моя история не имеет никакого особо интересного финала, — с неохотой продолжил Матисс. — Вербовщик не обещал золотых гор, но ставку он предлагал высокую — выше, чем в среднем в остальных частях Ривена. До войны, разумеется. Это было интересно, и я завербовался в кальпский гарнизон. Думаю, комендант платит из собственной родовой казны, а не из государственной. Почти все другие крепости пограничья либо были давно заброшены, либо охранялись сосланными в них арестантами, которые выживали скудным казенным пайком и охотой. Странно ли, что их зуланы поимели во все ворота и бойницы? — Матисс усмехнулся и хлебнул еще. — А вот с Кальпом получилось иначе, его расположение, бойкий комендант с горячей кочергой в заднице, тренированный гарнизон и золото, вбуханное в эту крепость, превратили ее в орешек, которого зуланы не смогли расколоть. И не смогут, я думаю. Здесь я и просидел последние несколько лет. Сначала одноглазые шныряли мелкими отрядами, шныряли, шныряли, а потом явились целой ватагой, пересекли Якон намного выше и ниже по течению, обошли с востока, а Крон набросился на Кальп и, вот тогда мы дали этому уроду его меру свинца и стали! Они атаковали с обоих берегов, а мы их били трое суток без сна и продыху. Зуланы почти не носят брони, и, хотя шкуры у них толстые, арбалетный болт славно дырявит их, да!

Некоторое время Матисс просто смаковал крепкую, выжигающую нутро шехверку и воспоминания о прошлых сражениях. С медленно темнеющего неба закапал слабый дождик, обещавший превратиться в ливень, и тревожно-сладкий аромат сырости растекался вокруг, не смея, однако, вторгаться в жаркий зев кузницы.

— А как ты провел это время?

Волшебник пожал плечами.

— Когда мы расстались, я нашел себе дом, друзей, семью. Я служил тому, кому принес клятву верности, защищал его лен и помогал его войскам в боях. Я ходил в Дикую землю и жил среди тех, кто был там рожден. Многому научился. Затем я вернулся в Ордерзее за посохом, и… Знаешь, моя история намного длиннее твоей, и я не буду мучиться совестью, если оставлю тебя в неведении, Матисс.

Стрелок с философским смирением посмотрел на пустую бутыль. Ему хотелось курить. В лесу этого делать было нельзя, и арбалетчик успел изголодаться по пряному и горячему дыму, заполняющему грудь, поэтому он потянулся за кисетом.

— А что ты делаешь, Тоби? — Несколько раз чиркнуло кресало о кремень. Дождь усилился.

— Строю композитных големов.

— Из железа?

— Это бронза. Железо отталкивает магию, а бронза впитывает и держит. Я сделаю из бронзовых деталей небольшие накопители силы, покрыв их соответствующими знаками, и начитаю заклинания. Они же будут скреплять основную конструкцию, которую я сделаю вот из этого.

Волшебник стянул с руки рукавицу и легким шевелением пальцев создал большой красный кирпич, который повис в воздухе, слегка покачиваясь.

— Я могу создавать кирпичи почти в неограниченных количествах, однажды…

— Корыстные дельцы из гильдии кирпичников Ордерзее посулили награду за твою голову из-за этого. Да-да, старая байка, помню. Хм. Ты будешь строить големов из кирпичей?

— О да.

— Я не волшебник, и такие вещи, как ожившие статуи, меня скорее пугают, нежели завораживают, но, по-моему, ты подошел к этому делу не с той стороны.

Тобиус уже набрал в грудь воздух, чтобы разразиться лекцией, объясняющей всю разносторонность высокого искусства големостроения, но вовремя вспомнил, что у него есть много важных дел и что Кордол просто посмеется над ним в итоге. Арбалетчик продолжал чиркать кресалом о мокрый кремень, пытаясь извлечь искру, и, когда Тобиусу это надоело, он щелкнул пальцами — сорвавшаяся с них яркая оранжево-красная искорка, преодолев путь под падающими каплями, нырнула в чашу трубки.

— Благослови тебя Господь-Кузнец, Тоби! — Попыхивая ароматным дымком, наемник попрощался и отправился искать свою койку. — Надо помолиться… надо помолиться… Надо, ой, как надо помолиться…

Маг продолжил ковать металл.

Через два дня во дворе стояли две массивные доменные печи, сложенные из красного кирпича, окованные бронзой, снабженные несколькими затворяющимися дверками. У каждой печи имелось по четыре кирпичных же ноги с бронзовыми наконечниками в виде когтистых лап, их округлые массивные корпуса обвивали цепи с крючьями, а вместо раствора меж кирпичей застыл Лак Обновления.

Солдаты подходили поглядеть на созданные магом конструкции, обходили их с разных сторон, пытаясь понять, где зад, а где перед, но при этом не мешая Тобиусу, который постоянно крутился то под днищем, то внутри кирпичных чудовищ. Волшебник вырезал, рисовал, вытравливал в бронзовых донышках магические чертежи, схемы, системы знаков, читал заклинания, гулко доносящиеся из печных труб. Он выковал из светлой меди два доскообразных шема, ювелирными инструментами и кислотным вымачиванием нанес на них магические контуры, в которых были заложены и смысл существования, и указания того, что и как големы должны будут уметь делать. У него был опыт: некогда Тобиус создал нескольких сносных големов-рудокопов, а потом собрал собственных марионеточных големов, которых, увы, позже бесславно утратил, но все же такие нестандартные поделки заставили мага попотеть.

Последним штрихом были огненные элементали, которых он призвал внутрь краснокирпичных доменных печей с ногами. Ревущее живое пламя поселилось в узилищах из огнестойкого кирпича, и големам было дозволено ожить. Когда бронзовые ступни загрохотали по камню северного двора, начал мелко подрагивать весь Кальп. При виде огромных шагающих печей, из труб которых вырывалось пламя и волны «танцующего» горячего воздуха, солдаты радовались как дети. Комендант, следивший за передвижением красных чудовищ, что-то одобрительно пробурчал и удалился в цитадель. Для своего возраста, как думал Тобиус, этот человек был слишком уж ворчлив и хронически всем недоволен. Такими шагами годам к сорока сир Травеор мог бы прийти к смерти от сердечного приступа. Хотя, возможно, Тобиус так подумал, потому что его самолюбие было немного уязвлено столь сдержанным отзывом. Он надеялся на явные восторги.

Чтобы приберечь големов до срока, Тобиус достал из сумки синий свиток, который по его воле растянулся в не имеющую ограничений длины ленту, мгновенно укутавшую композитных големов и поглотившую их, после чего свиток вернулся к прежним размерам. Пока сила местной астральной аномалии даже близко не равнялась той, что довлела над Тефраском, и артефакты работали более-менее исправно.