агрессии» во Францию — о княжне Анне, дочке Ярослава Мудрого, о ее удивительной судьбе в далекой чужеземной стране…

ДЕКАБРЬ. Съемки двух телевизионных программ — рождественской и новогодней. А потом поездка по Сибири и Уралу — встречи со зрителями. Новосибирск, Томск, Кемерово, Омск, Свердловск, Нижний Тагил, Челябинск, Курган, Тюмень. В Нижнем Тагиле я попросил отвезти меня на окраину города в поселок Красный Камень, где я, будучи пятнадцатилетним пареньком, прожил с семьей целый год в эвакуации. Барак, в котором мы размещались, находился между концлагерем и железнодорожной сортировочной станцией «Смычка». Пейзаж, конечно, изменился. И я не смог точно определить, в котором именно из четырех сохранившихся бараков я жил. Процветает и концлагерь — там теперь содержатся женщины. И, конечно, шла работа на сортировочной станции. Доносились голоса диспетчеров через динамики. Я испытал удивительное чувство — снова побывать там, где ты жил пятьдесят два года назад. Посещение этого места оказалось мощным толчком для памяти. Вдруг всплыло множество подробностей трудной эвакуационной жизни, тяжелого барачного быта. И казалось, что все это случилось в другой жизни, да и не в моей, а какого-то другого человека.

Принимали сибиряки и уральцы замечательно. От поездки осталась только одна огромная положительная эмоция.

1995 год

ЯНВАРЬ. Эфир передачи «Княжеские посиделки», снятой в Париже в октябре.

Состоялась поездка в Соединенные Штаты с выступлениями по так называемой «русской улице», то есть встречи с нашими бывшими соотечественниками. Программа называлась «Телевизионный Рязанов». Я рассказывал о своей работе на телевидении, отвечал на вопросы, показывал фрагменты из телевизионных передач. Приятно, что во всех городах были аншлаги. Признаюсь, я не ощущал разницы между зрителями в Сибири и в Америке. Принимали очень сердечно. К сожалению, поездку омрачила тяжелая болезнь с высокой температурой, диким кашлем и слабостью — привязался какой-то заграничный вирус. Некоторые выступления были отменены, иные перенесены на другие дни. Приходилось порой выходить на сцену с температурой 39°. Но благодаря болезни я познакомился в Сан-Франциско с чудесным доктором Эдвардом Рохлиным. Он приезжал в гостиницу, привозя с собой каждый раз по пол-аптеки. Его помощница Леночка готовила куриные бульоны, вообще трогательно заботилась обо мне, как о родном человеке. Замечательные, прекрасные люди!!!

ФЕВРАЛЬ. В Риге состоялась встреча со зрителями. Тоже очень теплая. Но я бы не упомянул о ней, если бы не записка, которую я хочу процитировать дословно:

«Я хочу рассказать Вам уникально анекдотический случай. Моя приятельница, разуверившись во всем и вся, решила распрощаться с этой жизнью. Она купила бутылку коньяка и несколько пачек люминала. Будучи медиком, она хорошо знала безотказное действие этой смеси. Она сделала прическу, маникюр и облачилась в свое самое нарядное платье: потом она хотела быть такой же красивой, как до того. Делала она все это не в состоянии аффекта, а совершенно спокойно и сознательно. Она села в кресло около телевизора и включила его. На экране Ширвиндт покупал в палатке бутылку шампанского. Шло начало «Иронии судьбы». Это было в 1978 году. Моя приятельница жива до сих пор. Она недавно купила кассету с этим фильмом и смотрит его, как она выражается, “по мере надобности”…»

В Америку я ездил не один. Рядом со мной была Эмма.

Существует житейское наблюдение: если мужчина был в браке счастлив, то он, став вдовцом, женится повторно очень быстро. Как же так? Это повергает многих в ужас! А память о прошлой любви? А верность? А горе? Действительно, поведение вдовца кажется нелогичным, почти аморальным, и даже закрадывается подозрение: а так ли уж он был счастлив? Однако психологи это объясняют просто: если мужчина имел прекрасный опыт совместной жизни, то он убежден, часто не логически, а в подсознании, что так же замечательно будет и в следующий раз. И наоборот, если у мужчины брак был горький, многострадальный, злосчастный, то такого после смерти жены вторично в ЗАГС уже не затащишь. Ему будет мерещиться, что ад семейной жизни обязательно повторится. И он, освободившись от брачных уз, как правило, остается холостяком.

Оказалось, что я — живое подтверждение этого житейского вывода.

Мы были очень счастливы с Ниной. Когда ее не стало, мне казалось, жизнь кончилась. Впереди старость, болезни — опустившийся, облезлый тип доживает свои последние годы в хандре и унынии. Но, по счастью, так не случилось. Я встретил Эмму. Могу сказать одно, Бог, наверное, ко мне относится очень неплохо, если он организовал Эмму в моей жизни.

Никто из моих друзей и близких не ожидал, что я выкину такой фортель. Да еще столь скоропалительно. Не знаю, что говорили обо мне и о нас с Эммой вместе. Думаю, черт-те что! Но мне это неинтересно. Я помню, как представлял Эмму моим друзьям. Честно говоря, мы оба волновались. Тогда я Эмме сказал: «Ты не дрейфь! Я тебя в обиду не дам». Однако мои друзья, все как один, приняли ее безоговорочно и сердечно. Дальше, куда бы ни забрасывала меня судьба, Эмма ездила со мной.

До смерти Нины мы с Эммой были знакомы только шапочно. Раза два-три в году встречались в коридорах Киноцентра или Союза кинематографистов и по нескольку минут калякали о том о сем — ни о чем существенном. Она мне была явно симпатична. Мне кажется, что и я ей тоже. А потом опять несколько месяцев до следующей случайной встречи в коридоре. Уже после я обозвал наши тогдашние отношения «коридорным флиртом».

МАРТ. Работа над новым изданием «Неподведенных итогов» для издательства «Вагриус». Поездка в Вильнюс — встреча со зрителями.

АПРЕЛЬ. Сдача рукописи в «Вагриус». Эмма занимается подбором фотографий, иллюстративного материала для книги.

МАЙ. Поездка в Германию. Продюсер Артур Браунер — как говорят, богатейший человек — предложил поставить сценарий комедии, действие которой происходит в основном в Германии с немецкими актерами. Начинать съемки надо через два месяца, в августе. Уже заключен договор с самой известной немецкой комедийной артисткой. Как я понял, сорвалась договоренность с другим режиссером, и ситуация для Браунера оказалась «пожарной». Он видел кое-какие мои ленты и поэтому обратился ко мне. Сначала на роскошной вилле Браунера автор сценария подробно рассказал мне — с помощью переводчицы — весь сюжет и отдельные диалоги. Мягко говоря, это не произвело на меня сильного впечатления. Но Браунер навалился с уговорами. Сценарий, я знал, надо читать глазами, иногда возвращаться к каким-то сценам, обдумывать и т. д. С ходу, с голоса трудно оценить вещь правильно. И я попросил сделать перевод на русский и прислать его мне в Москву. Я с нетерпением ждал