О, Хор, Он берет к Себе мертвого Царя Унаса.

Он очищает Унаса в Озере Шакала,

Он омывает Унаса в Озере Рассвета,

Он умиротворяет плоть Ка Унаса.

Он стоял в пруду, ощущая на Своей груди солнечное тепло, подобное огням Кадеша в Своем сердце, Он называл Себе имена каждого из Богов, произошедших от Атума, начиная с Шу и Тефнут — детей Атума и родителей Ра, и было это так, поскольку Ра приходился внуком Атуму, притом что Сам Ра являлся Атумом. Так оно и было. Бог порождает Бога, Который станет Его Отцом. Ибо Боги живут во временах минувших и в грядущем.

Так стоял Усермаатра в великом золоте солнца, отделившегося от горизонта, и всматривался в отражение его огней, парившее, подобно пламеневшему островку, в Оке Маат. И Усермаатра-Сетепенра подумал о маленькой пирамиде из золота, венчавшей величественный обелиск Хатшепсут в Храме Карнака, которая сияла, как капля золотого семени Атума, породившая Первый Холм.

И пока Он размышлял, между Ним и солнцем пролетела птица, и Усермаатра-Сетепенра вспомнил тот час, когда упал паланкин. Шепот ветерка донесся до Него по глади Ока Маат. Огонь на островке пламени дрогнул. И к Нему пришло другое воспоминание — о глади вод реки в далекий год, тридцать пять лет назад, когда Он впервые взошел на трон. Вода в том году стояла низко.

Теперь, в Тридцать Пятый Год Его Правления, Нил был полноводен, и приток воды уже начал спадать. Этот день, первый день Божественного Торжества, был первым днем первого месяца времени Разлива. На всем своем протяжении река поднялась, и земля пребывала в таинствах высокой воды. Птицы умолкли. Наступил разлив. Чистые воды пришли давно — все те молодые воды, что пролились, как слезы Исиды, как влага с рук Осириса и все соки, что истекли из Его мертвого тела, чтобы унести гнилости земли. Усермаатра стоял в нежном огне ранней зари, и тепло пребывало в Его голове и Его груди, а руки Его простерлись к золотому жару в красном сердце солнца, и Он погрузил Свои мысли в его сияние.

«Я взошел, — разнесся голос Усермаатра-Сетепенра над гладью Ока Маат, и Его слова слились со щебетом птиц в вышине, — Я взошел на Свой трон как Хор, а после смерти Я соединюсь с Осирисом. Я стану Осирисом. Каждый Ка из Моих Четырнадцати отправится к каждой из четырнадцати частей тела Осириса, и Я буду жить в Нем». — И тяжесть стала покидать дыхание Усермаатра-Сетепенра, и, укротив страх смерти, Он вышел из воды.

Смотрители за Омовением Фараона и за Одеждами Царя приблизились и обтерли Его полотняными простынями, и Он покинул пруд и пошел через Свои сады. Мимо сикомор и финиковых пальм, шелковиц и персей, кустов тамариска, мимо фиговых и гранатовых деревьев проследовал Он на рассвете. И повсюду был запах дыма от огней, горевших прошлой ночью. На протяжении всех пяти священных дней последних приготовлений к Божественному Торжеству, что должно было начаться сегодня и длиться пять следующих дней, происходило Возжигание Огней. И в каждой деревне и в каждом городе Двух Земель, на каждом перекрестке каждой широкой улицы в Фивах, перед многими лавками и домами было предписано зажигать факелы пять дней этого года, которым предстояло стать Празднеством, какого не было за все Тридцать Пять Лет Его Правления.

Теперь Усермаатра шел через Двор Великих, а солнце поднялось уже достаточно высоко, чтобы осветить его пространство, и отблеск серебра без следа исчез с его полированного каменного покрытия, и оно стало белым, а когда Усермаатра подошел к ступеням Зала Царя Унаса, который Он построил в последний прошедший год из камней усыпальниц Своего Отца Сети и Тутмоса Великого, каждая из этих новых стен вызвала жуткую дрожь в Его недрах, словно потревожили Ка этих плит.

Он остановился на ступенях перед Большой Дверью в Зал Царя Унаса, и она отворилась, и жрец выступил из глубины, что была темной, как ночь, и этот жрец возгласил:

«Входит Его Величество Хор, Его Величество Хор, Могучий Бык, Возлюбленный Маат. — Затем жрец поцеловал левую ступню Рамсеса Второго во имя Амона и правую — во имя Ра, потом он семь раз поклонился во имя Геба, и Нут, и Исиды, и Осириса, и Сета, и Нефтиды, и Хора-брата, и жрец сказал: — Он — Ра, Сильный Истиной и Избранник Ра. Он — Сын Ра. Он — Ра-месес, Возлюбленный Амоном. Он — Хор. Он — Престол Двух Земель. Он восседает на Своем Двойном Престоле среди людей, в то время как Ра, Его Отец, восседает на небесах».

Покуда Усермаатра слушал приветствия, солнце всходило по ступеням. И когда оно поднялось достаточно высоко, чтобы заблестеть сквозь квадратное отверстие в центре крыши, из глубины, из мрака внутри Зала Царя Унаса, явился столп света. Свет изливался в открытую дверь, сияние Ра ослепило Усермаатра, и Он склонил Свою голову перед Великими Золотыми Устами.

«Он, — произнес жрец, — прекрасный серебряный Сокол Двух Земель, Он распростер сень Своих крыл над человеком. Хор и Сет живут в равновесии Его крыл. Амон сказал: „Я создал Его. Я посеял истину на ее месте". О, Великий Фараон, при звуке Твоего имени из гор выступает золото. Твое имя прославлено во всех землях. Все знают о победах, добытых Твоими руками. Царь Верхнего и Нижнего Египта, Великий Фараон, Сильный Истиной, вышедший из чресел Ра, Повелитель Корон, Ты — наш Хор, Который есть Рамсес, Возлюбленный Амоном».

Он вошел в дверь, и трепет Его силы прошел по Залу, и Он знал, что вздрогнут все, кто увидят Его. Царь, который может носить Двойную Корону Египта, вступил в Тронный Зал — а это было большое помещение: пятьдесят больших шагов на тридцать. И еще до того, как Его глаза привыкли к полумраку, также приветствуя Его, навстречу Ему хлынуло благоухание ладана, и Он глубоко вдохнул его.

Свет в Тронный Покой проникал через отверстие в крыше и ложился на золотой стол. Теперь, когда солнце поднялось, он переместился, и жрецы передвинули золотой стол, чтобы свет продолжал сиять на Коронах Верхнего и Нижнего Египта, поставленных рядом друг с другом, и когда Он подошел близко, Двойная Корона придала Ему такую силу, что Он снова почувствовал Себя юношей, приближающимся к Своему Отцу, Фараону Сети, и для Него длинная высокая Белая Корона Верхнего Египта и Красная Корона Нижнего Египта были живыми, словно два существа. Теперь же, когда Он вложил Белую Корону Верхнего Египта в Красную Корону, Он почувствовал, насколько разъединены были Две Земли на протяжении ночи, в каком смятении пребывали во тьме. Теперь они были слиты воедино, и покой сошел на Египет, когда Он поднял Свою Белую Корону и Свою Красную Корону, превращая Их таким образом в Свою Двойную Корону, принадлежащую Двум Госпожам: Коршуну, кем была Нехбет, и Кобре, кем была Уаджит, и Он приготовился возложить Их Себе на голову. И Он сказал:

Да пребудет ужас от Меня, как есть ужас от Тебя,

Да пребудет страх от Меня, как есть страх от Тебя,

Да пребудет трепет от Меня, как есть трепет от Тебя,

Да пребудет любовь ко Мне, как есть любовь к Тебе,

Да соделаюсь Я могучим и Повелителем духов.

Верховный Жрец возложил Двойную Корону на Его голову, а придворные и жрецы, стоявшие подле Него, пали ниц. Сила, которую Он познал при омовении на рассвете, вернулась к Нему многократно умноженной. Ибо так же, как Он вобрал свет от Ра при Его восходе, так и Двойная Корона исполнилась за ночь силой Кобры и Коршуна, и Они встрепенулись, познав Свою мощь, и дышали жизнью на Его голове.