утра — до этого времени его должны осмотреть и выписать ему лекарственные препараты.

«Тайлер купил и для Ника билет, если он захочет улететь со мной».

Застряв в вечерней пробке, я не сразу улавливаю молчание в салоне. Смотрю на Ника. Он спит, спустившись телом до половины сидения. Устал. Чертовски. Вложил всего себя в работу. Ему нужен отдых. Вздохнув, поругав себя за свою доброту (заразился от Миланы), я сворачиваю на улицу, ведущую к дому.

— Мистер Ник… просыпайтесь, мы приехали, — легонько покачиваю его за плечо, и он мгновенно просыпается. — Сегодня ложитесь на кровати. Все дни в этом кресле не высыпаетесь. А я займу ваше место. Поздно лягу, не все выполнил за день.

Он сонно улыбается и с глубочайшим удовлетворением произносит:

— Спасибо, Джексон, спасибо…

Пересекаем шагом дорогу. Поднявшись, держа в руке ключи, мы подходим к двери. Подношу ключ к замку и в один миг мне делается жарко; до того тесно в груди, что дыхание мое становится спертым. Дверь покачивается сквозняком. Открытая щель сантиметров на тридцать выпускает воздух на волю. Я переглядываюсь с Ником ошарашенным взглядом и не говорю ни звука. Беспокойный ветерок обвевает мой затылок.

— У меня врожденное чутье… Здесь кто-то был, — неспокойно, растерянно моргая, молвит Ник.

У меня непроизвольно подергиваются брови.

Заходим. Мои ресницы приподнимаются. Глаза начинают всё ощупывать вокруг, находить хоть малейшую зацепку, за которую можно оттолкнуться и отыскать пробравшегося в квартиру. Наваждение, владевшее мной, тяготит меня. С нами часто происходят случайные события и каждый раз мы ищем не всегда правдоподобные догадки, опираясь на то, что нас занимает и тревожит. Но тот самый голос нашептывает с каким-то гулом похоронного звона — Брендон. Закономерное следствие содержит, следующие раз за разом трагические детали, — угрозы, намеренные дни тишины для вызова испуга, незапланированная внезапная его болезнь, нездоровье Беллы и вот оно — первое нападение. Я ручаюсь, он и не будет скрывать злорадного удовольствия от того, насколько подло со мной поступает.

Меня коробит при одной только мысли, что он нагло пробрался в жилище и вольно расхаживал, покуривая свою сигару. Как бы я не продолжал выдавать себя, прятаться, он нашёл меня и переступил порог закрытой квартиры. Какая схема была им разработана, которая не принесла вреда замку на двери, оставшимся несломленным?

Беспокойно озиравшийся по сторонам Ник, проходит по комнатам, осматривая, всё ли на местах.

— Джексон, — зовёт меня с балкона, и я стремлюсь с обострившейся наблюдательностью на его зов, — мой пиджак смят и очки валяются на полу.

Взором я охватываю спальное место. Постель слегка взъерошена. Ящики раскрыты. Мои вещи валяются на полу. Он не только был здесь, но и беспардонно рыскал. Он хотел найти то, что указывает на мое сожительство с женщиной?

Но ему-то нужен я. Не радует меня осознание того, что теперь он знает, где я. Что же делать? Изнемогая от тщетных пряток, я уже потерял уверенность, что когда-нибудь этому наступит конец.

— Это Брендон Гонсалес. Всё, я звоню Тайлеру! — Горечь мыслей подступает к горлу. В волнении я наспех тянусь за телефоном. Я силюсь сдерживать себя, понимая, что Нику воспрещается любое эмоциональное движение, но в эту минуту это крайне сложно.

— А я думаю, что нет… Какого лешего он ворочал тогда мою одежду? И следы не замел. — Смотрит на меня пристальным взглядом, удерживающим какую-то мысль.

— Ник, нужно срочно звонить Тайлеру! Мы в опасности, понимаете? — говорю я, вконец перепугавшись, а мысль, что в моём распоряжении мало времени, стучит болью.

— Стой, где стоишь, — он останавливает меня, удерживая за руку. — Это не Брендон, это Милана! Допусти это! Был бы Брендон, предпринял бы предосторожности.

Меня будто простреливает и на считанные доли секунды я замираю в стойке. В разгоряченном мозгу образуется: «Милана, Милана приезжала сюда».

А не самоотверженная ли это попытка с ее стороны поговорить со мной? Мысль разливается сладкой отрадой. Чего я ожидаю… Посмеявшись над собой, я понимаю, что глупо возвращаться к этому. Вообразил сгоряча, что это она и позволил сызнова обволочь мозг неопределенным состоянием, знакомым тем, кто познал чувства любовной каторги, принудительные работы в которой тяжелее обычной и без права на освобождение, на пожизненный срок. Совершила она самое тяжкое, ударив в мою грудь беспощадными словами, но отбываю её, как злостный преступник, я.

Она же чётко дала понять, что оставит меня, упомянув о каком-то времени, которое ей нужно. Напрасны ожидания! Одиночество стало моей подругой. Пришёл конец всем адским мукам беспомощного ожидания, совместным планам на будущее, отрадным надеждам. Остаётся попрощаться с тем пламенем, горевшим во мне, ради которого я пробуждался и ради которого я отходил ко сну. Наше «счастье в мгновение» довершило путь.

Выполню на свадьбе обещанное Ритчелл. Буду вести себя отстранённо. И выждав благоприятный момент, свяжу себя с определенным планом действий и уеду… Больше мне нечего здесь делать. Я постараюсь всеми силами освободиться от потребностей сердца и с большим терпением переносить несчастья.

— Не говорите чепухи! — Я отрываю руку и вызываю Тайлера, который приезжает через двадцать минут. Ник же за это время уснул. Нездоровье убило все его силы и, плюхнувшись на кровать, он сиюминутно захрапел.

Весь на нервах, я встречаю телохранителя и встребушенным голосом без приветствий сразу перехожу к делу:

— Тайлер, мы тотчас должны уехать! Не имеет значения куда! По всей вероятности, меня уже ищут! Какой смысл менять решение, если я его давно уже принял! Не могу дольше этого выносить! — «А вдруг он в поисках Миланы?» — А Ми…Милана… Милана… Ее же тоже нужно предупредить… но как… как…

Он в замедленности движений, как и всегда, разувается, еле бормоча в наклоненном положении тела:

— Сейчас разберёмся.

— Тайлер! Уезжаем! Мука дольше это выносить, выжидать, пока он снова нагрянет сюда. — В потоке слов я будто имею цель заглушить самого себя.

— Угомонись! Что за привычка не говорить сути дела и переходить к действиям? И это несвойственно твоей натуре принимать такие скоропалительные решения! А ты знаешь, что эта затея, сопряженная с опасностью! — В его тоне нет ни капли недовольства лишь рассудительность и трезвенность мыслей.

Мы садимся за кухонный стол.

И я начинаю бессвязно, не в силах сосредоточиться:

— С мистером Ником заходим… и… дверь открыта, в доме небольшой бардак, но замок в порядке… он сделал ключи! Понимаешь, он сделал ключи! Он знает, где мы! Он всё знает! Что-то затеял этот миллиардер!

— А ты стал нервозным и рассеянным, — комментирует, глядя на меня. — Дыши ровно. Убедительного доказательства правоты, что вскрыл квартиру Гонсалес, у нас нет.