— Тут я.

— Ты не поверишь! — разорялась Рамирес. — Только что к нам ворвалась парочка террористов из Общества и конфисковала весь присланный тобой материал!

Я отправлял ей только видео и айзенштадтовскую пленку, а там они точно ничего не найдут. Джейк к тому моменту уже вымыл бампер.

— Какой материал?

— Отпечатки с айзенштадта! — бушевала Рамирес. — Я на них даже взглянуть не успела, потому что в поте лица пыталась выменять у кого-нибудь снимки с губернаторской конференции и попутно разыскивала тебя! Я их распечатала, а оригиналы отправила наборщикам вместе с видео. Только полчаса назад наконец до них руки дошли, сижу себе, перебираю снимки, и тут врывается этот охламон из Общества и выдирает их прямо у меня из-под носа. Ни ордера, ни «простите, можно взглянуть?», ничего! Налетели, схватили и убежали. Прямо стая…

— Шакалов, — подсказал я. — А он точно отпечатки забрал, а не видео? — На айзенштадтовских снимках все равно ничего ценного нет, кроме миссис Эмблер и Тако, но ее там даже Хантеру не разглядеть.

— Точнее некуда! — От возмущенного вопля Рамирес задрожали стены. — Он забрал какой-то из айзенштадтовских оттисков. Видео я не смотрела, говорю же, сразу в наборный отдала.

Я сунул картридж в проявитель. Первая дюжина кадров — всякая ерунда, которую айзенштадт нащелкал по дороге.

— С десятого кадра, — велел я. — Позитивы. В очередности «первый-второй-третий». Пять секунд.

— Что ты там бормочешь? — не поняла Рамирес.

— Я спрашиваю, они не объяснили, что именно ищут?

— Издеваешься? Я для них вообще вроде мебели была. Они разделили стопку пополам и начали перебирать прямо у меня на столе.

Юкка у подножия холма. Еще юкка. Моя рука. Моя спина.

— Но они явно нашли что искали, — продолжала Рамирес.

Я посмотрел на Кейти. Она спокойно, без тени испуга, выдержала мой взгляд. Она никогда не пугалась, мужественно выдержав и обвинение в гибели всего собачьего племени, и мой неожиданный визит в гости через пятнадцать лет.

— Тот, который в форме, показал этот снимок второму, — объясняла тем временем Рамирес, — и сказал: «Ты ошибся, та женщина ни при чем. Вот, смотри».

— А ты видела, что там на снимке? — Натюрморт из чашек и ложек. Рука миссис Эмблер. Спина миссис Эмблер.

— Глянула украдкой. Какой-то грузовик.

— Грузовик? Точно? Не «виннебаго»?

— Грузовик. Что тут у тебя за дела творятся?

Я не ответил. Спина Джейка. Открытая дверь в душ. Натюрморт с банкой растворимого кофе. Миссис Эмблер вспоминает Тако.

— О какой женщине они говорили? — не унималась Рамирес. — О той, чью страницу ты просил?

— Нет. — Кадр с миссис Эмблер был в картридже последним. Проявитель пошел Листать с начала. Нижняя половина «хитори». Открытая дверь машины. Опунция. — Они что-нибудь еще говорили?

— Тот, который в форме, ткнул пальцем в снимок и сказал: «Вот, гляди, боковой номер. Сможешь разобрать?»

Смазанные пальмы и скоростная трасса. Цистерна, задевающая шакала.

— Стоп, — велел я. Кадр застыл.

— Что там? — спросила Рамирес.

Отличный снимок в движении, задние колеса, прокатывающиеся прямо по раздавленным задним лапам шакала. Мертвого шакала, разумеется, однако на картинке этого не видно, как и подсохшей уже струйки крови из пасти. Номер цистерны тоже не разглядеть, потому что она мчится слишком быстро, но он там есть, дело только за компьютерами Общества. На снимке все выглядит так, будто этот водовоз шакала и сбил.

— Что они сделали с оттиском? — спросил я.

— Унесли в кабинет главреда. Я хотела запросить обратно оригиналы из наборного, но шеф меня опередил, и видео он оттуда тоже забрал. Тогда я стала дозваниваться тебе, а ты все поотключал.

— И что, они до сих пор там, у шефа?

— Только что ушли. Главред велел передать, что от тебя требуется «полное сотрудничество», то есть ты должен отдать негативы и вообще все отснятые сегодня утром материалы. А мне велено не лезть. Репортажа не будет. Точка.

— Давно они уехали?

— Пять минут назад. Сто раз успеешь сделать мне оттиск. Только не пересылай, я сама за ним заеду.

— А как же «еще не хватало нам неприятностей с Обществом»?

— Им до тебя минут двадцать ехать. Оттиск припрячь куда-нибудь, где они его не найдут.

— Не могу, — ответил я. В телефоне повисло возмущенное молчание. — У меня проявитель сломался. Зажевал пленку с фотоаппарата. — Я снова вырубил телефон.

— Хотите посмотреть, кто сбил шакала? — спросил я у Кейти, приглашая ее подойти к проявителю. — Краса и гордость Финикса.

Кейти застыла перед экраном, разглядывая картинку. Если компьютеры у Общества по-настоящему мощные, то можно, наверное, доказать, что шакал здесь мертв. Только вряд ли они станут держать пленку так долго. Хантер с Сегурой наверняка уже успели уничтожить те копии, что я пересылал. Может, чтобы им лишний раз время не тратить, вызваться добровольно искупать картридж в марганцовке?

Я посмотрел на Кейти.

— Вроде бы вот он, виновник. Виновнее некуда. А на самом деле нет. — Кейти не ответила и даже не шевельнулась. — Шакал бы, конечно, погиб, если бы угодил ему под колеса. Водовоз ведь шёл где-то под девяносто. Но шакал был уже мертв.

Кейти подняла глаза на меня.

— Общество отправит Эмблеров за решетку. У них отберут дом, в котором они прожили пятнадцать лет, и все из-за дурацкого несчастного случая. Шакал выскочил прямо под колеса.

Кейти дотронулась до сфотографированного шакала на экране.

— Им и так несладко, — сказал я, глядя на нее. На улице темнело, но свет я так и не включил, и от красной цистерны нос Кейти казался слегка обгоревшим на солнце. — Все эти годы она винит мужа в смерти своей собаки, хотя он ни при чем. У «виннебаго» внутренний салон едва сто квадратных футов. Ящик на колесах размером с мой проявитель, но они там прожили пятнадцать лет, а дорожные полосы тем временем сужались, автострады закрывались, теснота — повернуться негде, не то что жить, и ко всему этому еще груз несправедливой вины.

В красноватом свете экрана Кейти выглядела почти шестнадцатилетней.

— А водителю цистерны, которые ежедневно привозят в Финикс тысячи галлонов воды, точно ничего не будет. Общество не рискнет связываться, еще забастовки им не хватало. Уничтожат негативы, и дело с концом. Зато Эмблеров не тронут. И вас.

Я повернулся обратно к проявителю и скомандовал: «Дальше». Изображение сменилось. Юкка. Юкка. Мое предплечье. Моя спина. Чашки и ложки.

— И потом, мне ведь не впервой перекладывать вину на других. — Рука миссис Эмблер. Спина миссис Эмблер. Открытая дверь душа. — Я вам не сказал про Аберфана?