Странно, что детенышами не успел закусить никакой хищник. Он убил их тогда — слишком малы, не годятся в пищу. Думал потом, каково это — ни души рядом, звать, и никто не приходит? Разве что смерть.

Понимал — только рана виной подобным воспоминаниям. Но прогонять их не хотел.

Как только разрешили подняться, направился к дому, где поначалу поместили заложников и где нынче оставался только один.

На сей раз Айтли не вскинул глаза на гостя с надменным своим выражением, которого уже достаточно было для желания шею свернуть северянину. Он лежал ничком, сжимая голову. Не пошевелился, когда Кайе встряхнул его за плечо.

— Что с тобой?

Не отозвался. Кайе расцепил его руки — холодные… сущий лед.

— Этле… — простонал северянин. Губы его были бледно — голубого цвета. А охрана… этим недоумкам довольно было того, что в комнате тихо.

Кайе высунулся за дверь.

— Кто-нибудь сюда, живо!

Охрана быстро разобралась, что происходит, позвала целительницу. Немолодая женщина прибежала, словно девчонка. Первым делом посмотрела на Кайе, испуганно и покорно. Юноша прочел в ее глазах “я понимаю”, и это его взбесило.

— Это щупальце сдохнет сейчас! Займись им, ну!

И вылетел из комнаты. Сел на пол у стены. Со злости сжал руку в кулак. Он и сам не понимал, почему причинила такую боль уверенность целительницы — это он что-то сделал с заложником.

— Я его и пальцем не тронул, ясно?! — повернув голову, крикнул он в дверной проем.

Он слышал про особую связь близнецов. Какая же тварь у него сестрица. Последнее дело, бросать своих, вот так — особенно. Наверное, сейчас она при смерти; вот прилетело и братцу.

А еще, как бы ни было тошно, Айтли напомнил другого, когда тот лежал на траве почти без сознания. Только у того все тело было в крови. И волосы — темно-рыжие.

Не меньше четверти часа прошло, и целительница высунула нос в коридор.

— Дитя Огня… Кайе-дани, он не умрет, и ему чуть получше, но сделать я ничего не могу.

— Ну?! — Кайе вскочил на ноги и мигом очутился рядом с кроватью Айтли.

— Что-то стряслось с его сестрой. Уканэ чувствуют людей… а близнецы еще и невероятно близки.

— Она мертва?

— Не думаю. Но ей очень плохо.

— Дура. Это я знаю. Ты можешь ему помочь?

— Мало чем… Погрузить в сон — и то, ему будут сниться кошмары. Сам он уйти не в силах сейчас…

— А эти, наши уканэ, могут?

— Не думаю… Связь близнецов большинству из них не по силам; вмешиваться — как раскалывать оболочку ореха, рискуя повредить ядро…

— Тогда прочь отсюда, и не мешайся!

— Я сейчас позову…

— Пошла прочь, и не смей рот открыть! — рявкнул он, и женщина поспешила покинуть опасное место.

Как только она ушла, Кайе присел на постель, всмотрелся в бескровное лицо. Айтли выглядел, будто уже расстался с душой. Целительница сказала, что ему легче — и верно, стонов не было больше. Но руки все еще ледяные. На запястье бьется жилка — единственное, что выглядит в эсса живым.

Целительница отступилась, признавая свое бессилие. А вот если умрет заложник? Не хватало потерять еще одного. Сестра сбежала, брат умер… повод к войне? Разве не этого хотел Къятта?

Взял руки лежащие поверх покрывала. Пригодно довольно смуглые, сейчас они тоже выглядели почти серыми. Руки, как у девчонки… интересно, каково жить, зная, что ты можешь защищаться только этой своей внутренней Силой?

— Это я решу, когда ты сдохнешь, — пробормотал Кайе, пытаясь отогреть эти руки. Он не умеет лечить. Но уж огнем поделиться может, даже с этим замороженным щупальцем. Пламя его принадлежит земле, огня в недрах хватит на всех! Ощутил, как, повинуясь невидимым волнам этого огня, начинает чаще стучать или замирать сердце мальчишки, и немного испугался, поняв, что лежащее перед ним человеческое существо совершенно открыто — моллюск без раковины.

— Идиот, — буркнул, непонятно к кому обращаясь. — Ладно…

Растереть кожу, заставить мышцы расслабиться… не так трудно. Легкими пощечинами вернул на лицо краску. Целители умеют лечить… но тут не лекарство нужно. Этим умникам и в голову не придет взять лежащего без сознания и как следует потрясти…

— Пусти, — наконец-то ожил северянин. Дышал он прерывисто, с усилием. Взгляд немного блуждал, словно у лежащего кружилась голова, и растерянности в нем было больше, чем страха. Кайе фыркнул и отстранился.

— Живой?

Северянин, похоже, никак не мог понять, где находится и с кем говорит.

— У меня вся кожа горит…

Наконец он сообразил, кто перед ним, дернулся в сторону:

— Что ты сделал?

— Да ничего. Пытался заставить твою рыбью кровь бежать быстрее.

— Зачем?

— Хоть я помогу, раз больше ты никому не сдался.

Айтли, кажется, вспомнил, сказал:

— Моя сестра… ей было плохо.

— А сейчас?

— Кажется, лучше… Раз и мне тоже…

— Значит, это благодаря сестре ты очухался. Ну и валяйся тут дальше, — Кайе поднялся.

— Погоди… — Айтли был еще очень слабым. — Ты и вправду пытался помочь?

— Еще чего! Всего лишь не хотелось, чтобы ты сдох раньше времени.

— А! — лицо его стало странным. Будто ни одно выражение не могло на нем задержаться. — Что же теперь?

— Хватит с тебя на сегодня. А то и впрямь помрешь слишком быстро, — зло сказал Кайе и вышел.

Рынки в Астале не пустовали никогда, но, когда приходили вереницы грис с севера или с побережья, торговля оживала необычайно, на общих центральных рынках особенно. Ни разу не обходилось без ссор — то кто-то кого-то обвесил, то кому-то подсунули плохой товар — а может, возвели друг на друга напраслину. Стража в оба глаза следила за спорами и даже драки допускала порой, лишь бы нарушение порядка не выходило за пределы разумного. А так… кровь горячая, можно.

Все началось с перебранки, и скоро ссора катилась камнем с горы, увлекая за собой все новые и новые камни — слова и лица. Охрана упустила момент, когда обычная склока переросла в общую потасовку. Стражи покоя Асталы честно делали, что могли, но их оказалось попросту недостаточно здесь и сейчас. Край площади уже был охвачен пожаром — не тем, от которого загораются трава и ветки, но тем, который сжигает сердца и разум. Счастье, что здесь не было оружия на