Со временем Пейдж стал играть совершенно определенную роль в операциях Уайтекера. Переводить деньги с иностранных счетов напрямую было рискованно, а оставлять их в Швейцарии или на Кайманах было бы глупо. Требовался безопасный способ переправки средств в США.

Уайтекер попросил Пейджа открыть счет в Швейцарии и начиная с осени 1994 года стал регулярно переводить по десять тысяч долларов со своих зарубежных счетов на счет Пейджа. Одновременно Пейдж снимал десять тысяч со своего американского счета и отдавал их Уайтекеру. Посредством подобного отмывания денег Пейдж помог Уайтекеру перевести в США тридцать тысяч долларов.

– Обычно мы встречались в отеле и я передавал ему конверт с наличными, – пояснил Пейдж.

Допрос продолжался почти три часа. Закончив расспрашивать Пейджа, агенты и прокуроры собрали бумаги, рассовали их по кейсам и ушли. Выйдя из помещения, они дружно расхохотались.

– Просто невероятная жадность! – воскликнул Д'Анжело. – У самого на счетах миллионы, а он затевает дело с этим типом ради нескольких тысяч.

– Да, тут он переплюнул самого себя, – покрутил головой Маккей.

При всей сложности этой транзакции она была настолько мелкой, что сомнений не оставалось: Уайтекер обманывал всех с начала и до конца. Его мошенничества породила вовсе не преступная корпоративная система, а жадность. Обыкновенная жадность, и ничего больше.

Весь день агенты и прокуроры вышучивали махинаторский талант Уайтекера. Но им стало не до шуток, когда Дон Маккей произнес вслух то, что начинали осознавать все:

– Да-а, когда вдруг отовсюду начинают вылезать такие сюрпризы, начинаешь думать, что раскрыть все, что Уайтекер успел натворить, не удастся никогда.

– Итак, давайте решать, – обратился Джон Дэниелс к коллегам-директорам.

Последнее заседание чрезвычайного комитета АДМ началось чуть позже двенадцати утра во вторник 8 октября. «Уильямс и Конноли» составила окончательный проект соглашения с правительством. И теперь директора собрались в офисе компании «Симпсон и Тэтчер», чтобы утвердить проект или отвергнуть его.{397}

Четыре директора АДМ, главный юридический советник и три адвоката фирмы «Симпсон и Тэтчер» слушали Обри Дэниела, зачитывавшего пункты соглашения. Остальные директора АДМ, в том числе Брайан Малруни и Рэй Голдберг, следили за происходящим по телефону, включенному на громкую связь. Около одной из стен зала стоял сервировочный столик с кофе и печеньями, к которым не притронулся почти никто.

Дэниел зачитывал текст соглашения минут двадцать. Сумма штрафа осталась прежней – сто миллионов долларов. Дуэйну Андреасу и Джиму Рэнделлу обеспечивался иммунитет, но оба они должны дать показания большому жюри о фиксировании цен. Когда Дэниел закончил, в зале на миг воцарилась тишина.

– Ну что ж, – раздался голос Малруни по громкой связи, – голосуем?

Член совета директоров Гленн Уэбб, возглавлявший одну из агропромышленных компаний, возразил, что нельзя принимать такое далеко идущее решение без обсуждения. Его смущала величина штрафа.

– Это непомерно много, – сказал он. – За такие деньги, я считаю, можно выторговать еще кое-какие уступки.

Несколько директоров согласно закивали. Дружба с Дуэйном Андреасом побуждала их стоять до последнего. Другие выжидательно посмотрели на Битти.

– Мы не в том положении, чтобы торговаться, – сказал он. – Это именно тот случай, когда приходится принимать нелегкое решение.

Росс Джонсон подался вперед.

– Мы должны исходить из интересов акционеров. Обвинительный акт обвалит цену акций. Надо идти на соглашение.

Обри Дэниел предположил, что ему, возможно, удастся договориться о том, чтобы величину штрафа снизили еще немного.

– Обри! – Джон Дэниелс стукнул кулаком по столу. – Больше никаких переговоров. Давайте остановимся на том, что есть.

И Обри Дэниел молча кивнул.

И все же споры длились еще не один час. Наконец Джон Дэниелс почувствовал, что его терпение на исходе.

– Придется стиснуть зубы и согласиться, – обратился он к Битти. – Это в интересах акционеров.

– Давайте голосовать, – сказал Малруни.

У находящегося в Гарварде Рэя Голдберга через несколько минут начиналась лекция, и он отозвался первым:

– Нужно наконец перейти Рубикон. Я голосую за соглашение.

Дэниелс посмотрел на Рода Брюса, бывшего сотрудника АДМ.

– Родди?

– Я «за», – отозвался тот спокойно.

Следующим был Брайан Малруни, который звонил из аэропорта, где ожидал посадки в самолет. Все понимали, что ему трудно выступить с осуждением Андреасов.

– Брайан? – спросил Дэниелс.

Секунду поколебавшись, Малруни сказал:

– Нужно принять решение, которое будет защищать интересы компании и акционеров. Мы, члены чрезвычайного комитета, сделали, что могли. Мы должны думать обо всех, кого это затрагивает.

Несколько директоров согласно кивнули.

– Мне жаль, что американское правительство поставило руководителей АДМ в такие условия, когда отец должен давать показания против собственного сына, – продолжил Малруни и без всякой паузы заявил: – Сожалею, но мне пора. Я передаю свой голос Гленну Уэббу – пусть проголосует за меня, как сочтет нужным.

И Малруни прервал связь, избежав ответственности за исход голосования.

Дверь конференц-зала открылась, и официантка вкатила тележку с закусками: семга, куриное филе и паста-салат. Пока она накрывала на стол, Дэниелс смотрел на Уэбба, которому достались два голоса.

– Гленн?

– «За», – ответил Уэбб, подняв обе руки вверх.

Дэниелс повернулся к Россу Джонсону, который уже высказал свою точку зрения и подтвердил ее еще раз:

– Я «за».

Оставался невозмутимый Джон Ванье, руководитель собственной агропромышленной компании.

– Джек?

– Разумеется «за», – усмехнулся тот.

Единогласно. И делу конец.

Покончив с официальной частью, директора принялись за ланч. Однако Битти напомнил:

– Остался еще один важный вопрос. Надо решить судьбу Мика Андреаса и Терри Уилсона.

17 октября, через два дня после того, как было оглашено беспрецедентное решение совета директоров по обвинению руководителей компании в фиксировании цен, акционеры АДМ собрались в Декейтере на ежегодное собрание. Те, кто помнил, какую агрессивную позицию занимало руководство компании в прошлом году, с удивлением наблюдали за присмиревшим Дуэйном Андреасом. Он уже не затыкал рот критикам и обхаживал даже самых неистовых горлопанов. И совсем уж сразило присутствующих его публичное извинение за допущенные компанией нарушения закона.{398}