«Значит, идти к Матильде», — подумал я. Признаюсь, что-то меня безотчетно смущало.

То ли сама идея сделать что-то незаконное действует на человека окрыляюще, то ли действительно в каждом из нас дремлет черная душа святотатца, но, дойдя до перекрестка, я, вместо того чтобы взять влево и вернуться к Люси, встал столбом и испытал озарение. Я знал, где точно есть свечи — большие, красивые. Конечно же, в церкви. Я ведь ходил туда с Матильдой и видел целую кучу свечей. Знал я и где хранится огромный ключ — он висит вместе с другими на гвозде в кладовке; просто нужно взять его, открыть церковь, забрать свечи (как-то не получалось сказать себе «украсть») — и дело в шляпе. В конце концов нужда диктует свои законы. Ведь наша цель — согреть стариков и сирот?! Чем ближе я подходил к «Дебрям науки», тем гениальней казалась мне эта идея. Рискованная, но гениальная. Если часовню не ограбили до меня, то через десять минут я — в тепле, у камина, читаю «Девяносто третий год» в компании Арно. Я уже гордился собой. Какое воображение! Какое богатство ума! Какая душевная щедрость! Свет церковников — в народные массы!

Конечно, надо было догадаться, что преступные замыслы не так просты в реализации, как кажется на первый взгляд. Пришлось лезть в кладовку, вокруг темень, не видно ни зги. Я вспомнил, что в кармане у меня фонарик Люси. Светил он слабо, ну хоть как-то. Не прячась (но украдкой убедившись, что ставни Матильды наглухо закрыты), вошел в кладовку. К счастью, собака не залаяла. Теперь-то я сообразил, что она уже два-три дня как перестала на меня лаять, тут повезло. Как бы я стал оправдываться, если б меня застал Гари? Хотел, мол, проверить, работает ли генератор, — ага. Отличный повод. Генератор гудел так, что заглушал шаги. Я помнил, где торчал большой ржавый гвоздь. Несмотря на страх (мне было страшно, да, — сердце быстро стучало), я действовал точно и ловко, как классный грабитель. Даже выключил фонарик, перед тем как выйти, чтобы не привлекать внимания. Я добыл ключ, он был тяжелый. Оставалось только перейти улицу. Ни души. Черная ночь, ветер чуть стих, снег так и падал. Я дошел до церкви. Проблема: вход, естественно, был с дороги; если как раз сейчас проедет машина — мне каюк. Я помню, что на мгновение заколебался. «Бред какой-то, — подумал я, — докатиться до грабежа церкви, вот уж глупее не придумаешь». Поставить под удар всю полевую работу. Вот кретин! Минуту я стоял как вкопанный, ситуация была нелепейшая. «Все твоя любовь к приключениям, — думал я, — на этот раз она точно выйдет боком». Потом подумал: «Лара узнает, вот будет смеяться». А потом еще подумал: «Ну, взялся за гуж, не говори, что не дюж».

Я быстро поднялся по ступеням паперти — машин не слышно; ощупью вставил ключ в замок, пару раза не попал, но дверь все же открылась с нескончаемым, пронзительным, душераздирающим визгом, петли скрипели так, что слышно было на другом конце деревни, мне конец. Застыв на пороге церкви, я уже видел, как Матильда бежит спасать свою ризницу и застает меня на месте преступления. В отчаянии ринулся внутрь, вжался в стену и стал ждать. Ничего, тишина. Через какое-то время решился и тихонько притворил дверь, включил фонарик. Тень согнутого в муках Христа напугала меня чуть ли не до смерти. Правда жуткое дело — церковь в потемках. Я особо не мешкал — в спину укоризненно смотрели разные мученики и святые, и пошел сразу влево, где видел ранее свечи, и действительно, сокровище было на месте: целые охапки восковых палочек, некоторые полусгоревшие, другие — целые, тонкие, толстые, длинные, короткие. Не задумываясь, взял полдюжины самых толстых и бросился к выходу. Думал оставить дверь открытой и убежать, но это как автограф на месте преступления, так что я предпочел рискнуть и закрыть ее потихонечку, миллиметр за миллиметром, изнутри, до щели и потом протиснуться наружу, чтобы оставаться на улице совсем недолго. Замок сработал чудесно, дальше — ноги в руки, покражу под мышку, но тут я запаниковал, поскользнулся и шлепнулся во весь рост. Живо представил себе заголовки местной газеты: «СЕНСАЦИЯ! ПОД ПОКРОВОМ НОЧИ ПАРИЖСКИЙ ЭТНОЛОГ ГРАБИТ ДЕРЕВЕНСКУЮ ЦЕРКОВЬ!»

Как я мог вляпаться в такое, думал я, лежа мордой в снег. А теперь мужайся, мужайся; я собрал добычу, перешел дорогу в обратном направлении — сердце стучало как бешеное. Положил свечи перед своей дверью — пока повешу ключ на место, быстрей, быстрей. Спрятал состав преступления под куртку и снова отправился к Люси, обуреваемый муками совести, но, надо признать, и гордостью тоже.

Шагая сквозь темноту, немного пришел в себя.

В тяжелое время дефицита надо уметь выпутываться.

Я проявил воображение и ловкость.

Преступником может стать кто угодно, вот я и доказал. По прибытии в дом Люси я уже воспрял духом и чрезвычайно гордился добытыми свечками. Четыре из них я прилепил к тарелкам на глазах у изумленного Арно и старикана, который тем временем проснулся; тарелки расставил по углам стола. Я не заметил, но у моих святых свечек сбоку оказалось украшение — маленькие синенькие богоматери. Выглядело дико, словно полуночное бдение по покойнику, только вместо покойника — корзинка из-под фруктов.

А между тем было уже пол седьмого: моя экспедиция заняла целый час, зато теперь было видно. Я вернул фонарик на буфет и сел к камину — выдохся совершенно.

Да уж, до чего только не доведет этнология, думал я, слушая, как Арно декламирует календарь:

сегодня, 22 декабря, святой Франциск Ксаверий и т. д. и т. п. До чего она только не доведет — даже до воровства. Как Жан Вальжан с подсвечниками, украденными у епископа. Тут я вспомнил, что захватил с собой «Девяносто третий год», и достал книжку из кармана. Странное дело, ни старикан, ни Ноно не спросили меня, чего это я у них торчу, словно член семьи. В свете пламени лицо старика вытягивалось еще больше; неизменная кепка бросала на стену жуткую тень. У Ноно руки спокойно лежали на коленях. В итоге я не жалел, что пришел.

Арно не дал мне долго читать — ну и хорошо, при свечах читать одна мука. Стали играть в даты. Я составил ему небольшой список событий, которых недоставало в его коллекции, он был в восторге: 7 апреля 1884 года в Кракове родился Бронислав Малиновский, 28 ноября 1908 года в Брюсселе родился Клод Леви-Стросс, и т. д.,