Настала очередь повозки Иммеса встать намертво посреди тракта, но его раскрасневшееся злое лицо отпугивало даже самых отчаянных недовольных. Не боялась его разве что Марта, и Бенти, ведший себя, будто глухой. Когда Иммес попросил его посмотреть колесо, тот пнул его пару раз с такой силой, что оно треснуло. Иммес огрел кулаком дородного Бенти, а тот только почесал затылок. Ему просто необходим был в зятья сын кузнеца, в этом Фолкмар не сомневался.

— Эй, бабы, чего сидите?! Спрыгивайте с телеги! — Иммес засучил рукава, и руки у него оказались такими же красными, как и лицо.

Видимо, пора было распрощаться со случайными попутчиками, но Фолкмар спросил из вежливости:

— Может, вам помочь? — правда, он и понятия не имел, чем именно. Ни у него, ни у Дуга не хватит сил, чтобы справиться с телегой, а Чемпион все-таки боевой конь. Запрягать его как тяглового рыцарь совсем не хотел, хватит и того, что он ходит на нем верхом, а не использует только в бою.

— Да чем вы тут поможете, — развела руками Марта, тут же прикусив губу. Кажется, в голове ее не оказывалось ни одной фразы, за которую она не испытывала стыд. Она все раздумывала, как бы обойти вниманием почтенный возраст попутчика, но у нее все не получалось. Да и муж был хорош: за его злые речи можно было схлопотать по хребту. Пока Иммес занимался вразумлением дальнего родственника и не придумал Чемпиону какого другого занятия, она поспешила добавить: — Езжайте, мы тут справимся сами. До Перилеска сутки пути, вам бы успеть к началу турнира. Вот, держите яблоки. Эти слаще, чем я давала.

Она хочет побыстрей избавиться от них, понял Фолкмар, женщина просто боится, что за длинный язык мужа он может разгневаться. Но у него не было ни титула, ни земель и не осталось достаточной гордости, чтобы гневаться. Хорошо, что она этого не знала. Фолкмар подхватил Дуга, усадив в седло.

У них было две лошади и Бенти, который, наверняка, не уступал им по силе. Большой, рукастый и широкоплечий, он имел белые руки и белое лицо с длинными патлами, закрывавшими его мысли от всего мира. Наверняка, и от него самого. Как же еще можно было объяснить, что он дернул телегу на себя, когда ее, наоборот, надобно было держать крепко и не двигать? Недюжая сила наделала много вредного и для телеги, и для вспыльчивых нервов Иммеса. Наверняка, у них все получится, подумал Фолкмар, но не раньше, чем он найдет подход к этому пареньку.

Когда Фолкмар был моложе, Большой Тракт не назывался большим, а вместо широкой грязной дороги петляла сухая тропка. Иной раз и тропки-то не находилось, потеряйся она среди высокой травы. Редкие путники отправлялись к подножию вулкана, чтобы сразиться с огнедышащим драконом. Больше проку от каменной горы-то и не было. Брали они с собой то же, что и всегда — коня, мечи и жажду славы. Некоторые прихватывали еще и осторожность, но нередко забывали о ней после нескольких пинт крепкого эля. Дальняя дорога утопала в тумане хмеля, и храбрость воинов возрастала до небес.

В один из таких походов его попутчик разглагольствовал у костра, подняв вверх кружку, Фолкмар спокойно свежевал белую тушку кролика. Он уже тогда познал безразличное спокойствие, хоть умирал всего один раз. Храбрые рассказы воина слушали разве что звезды, ведь остальные были мертвецки пьяны. Он так и не нашел дракона, он даже не дошел до горы, его во сне укусила змея. Фолкмара она тоже укусила, и он умер тогда во второй раз. К счастью, все решили, что он спал и никто ничего не заметил. Ему даже показалось, что он выспался тогда.

Видимо, с тех пор люди перестали бояться драконов, а, может, поняли, что все это сказки. Жажда наживы быстро открывает глаза. Ей ничего не стоит назвать выдумки выдумками, если платят звонкой монетой. Пострадала только репутация рыцарей, утверждавших, что глядели дракону в глаза. «Рыцари мотыги и кирки», — Фолкмар слышал, как их называли в столице. Лучше бы им молчать в кабаках, а не пытаться снискать былую порцию славы.

«Горняки роют целые тоннели и рвы, и находят только драконьи слезы и никаких драконов. Если он и есть, то сидит так глубоко, что мечом не поковыряться даже в его заднице».

Чемпион остановился. Солнце уже хотело налиться красным и стало прохладней, но за долгий день доспехи успели накалиться. Не спасала даже ржавчина, разбавлявшая черный рыжим. Северные воины носили золотой поверх вороного, у Фолкмара пестрело свое золото, и узоры оно вычерчивало причудливей. Не важно, ведь он не был северянином. Только они сверх всякой меры заботятся о своем боевом добре, о добре Фолкмара заботилось время. Доспехи он приобрёл весен тридцать назад, отработав в таверне почти половину этого времени.

Слева, на обочине тракта, раскинулся величественный дуб. Его сложно было не заметить: мириады листьев перебирали ветер, походя на волны большой заводи. В толстый ствол врезались глубокие борозды, вытянутые временем. Он расцветал раньше, чем все прочие. Под кривыми, словно ломаными ветвями раскинулся толстый ковер прошлогодних листьев, смешанных с желудями. Надо же, он совсем не изменился.

— Видишь его? — спросил Фолкмар Дуга, — Там, дальше, таких еще больше. Как смотришь на то, чтобы передохнуть?

Дуг в который раз добрался до огрызка яблока, и хотел скормить остатки Чемпиону. Для этого необходимо покинуть седло, с непривычки натиравшее ему бедра.

— Там есть яблони? Чемпион обидится, если я скормлю ему только огрызки. Я видел, как он шевелил ушами, когда я хрустел, — Дуг знал, что у лошадей очень хороший нюх и очень долгая память.

— Это всего лишь мухи, они и меня достают, — Фолкмар знал, что это не так, хоть его действительно и доставали мухи. Чемпион был своенравный жеребец. Принимал он далеко не всех, а жадного мог и лягнуть. Фолкмар списывал это на молодость, ведь ему исполнилось от силы пять весен, — Там нет яблоней, зато полно дубов, сосен и осин. Хотя, насчет последних я не совсем уверен. Когда я бывал здесь в последний раз, оставалось их совсем немного. Сдается мне, они чахнут без солнца, ведь другие деревья не любят делиться. Прямо как ты, да, Дуг?

«Просто у остальных что-то есть, я хотел, чтобы и у меня что-то было», — хотел ответить Дуг, ведь понял, что Фолкмар говорил вовсе не о Чемпионе. Но он отдал ему кошелек. Теперь рыцарь его сьер, а Дуг больше не карманник. Он оруженосец. Воспоминания об обещанных тумаках заставили