десяти лет фонд занимался собиранием, хранением и распределением национализированных произведений искусства. Сотрудники фонда вывозили национальное достояние из разоренных усадеб, дворцов, квартир, церквей, монастырей. В революционные дни бывшие дома аристократии, зачастую вместе с их содержимым, были превращены в хранилища ГМФ. В Москве для этого использовали особняки В. О. Гиршмана у Красных ворот (Мясницкий проезд, 6), В. П. Берга на Арбате (ныне Театр им. Вахтангова), фон Дервиза-Зубалова на Садовой-Черногрязской, А. В. Морозова в Введенском переулке (сейчас Подсосенский, 21), а также Английский клуб на Тверской (в советское время Музей революции, ныне Музей современной истории России) и др. В Ленинграде главное хранилище ГМФ находилось в Ново-Михайловском дворце, но использовали и помещения Эрмитажа, Русского музея и бывшие частные особняки. К началу 1920‐х годов у ГМФ в Москве осталось всего несколько хранилищ: Центральное хранилище в бывшем доме Зубалова на Садовой-Черногрязской, 6; хранилище № 2 в бывшем Английском клубе, хранилище № 3 в бывшем Строгановском училище, а также хранилище в Новодевичьем монастыре, куда в процессе ликвидации московского отделения ГМФ перевезли иконное собрание и где устроили склад госфондовского немузейного имущества Главнауки. В 1923–1924 годах хранилища в Английском клубе и Строгановском училище были закрыты, их содержимое, в том числе иконы, поступило на Садовую-Черногрязскую. Через центральное хранилище в Москве в общей сложности, согласно его отчету, прошло около 140 тысяч предметов.

История Центрального хранилища ГМФ в бывшем доме Зубалова, где до лета 1927 года находился основной фонд икон, знаменательна. Владелец дома Лев Львович Зубалов, сын известного собирателя икон Льва Константиновича Зубалова, сам предложил использовать свой дом для нужд хранения. 26 января 1918 года он писал:

При приеме и перевозке в Румянцевский музей (Зубалов служил в этом музее. – Е. О.) икон и рукописей собрания покойного Е. Е. Егорова мне пришлось убедиться в полном отсутствии у музея свободных помещений… Я предлагаю управлению музея воспользоваться для размещения новых поступлений музеем покойного моего отца Л. К. Зубалова (дом б. фон Дервиз у Красных ворот, № 6).

Зубалов обещал создать для привезенных коллекций равные условия хранения с собственным зубаловским собранием. По его словам, он хотел «послужить делу собирательства и сбережения памятников родного искусства». Так дом Зубалова стал филиалом Румянцевского музея. Бывший владелец работал в нем хранителем до 11 сентября 1919 года, когда по собственной просьбе и в связи с состоянием здоровья, получив благодарность, покинул этот пост. 1 января 1922 года Главнаука Наркомпроса ликвидировала филиальное отделение Румянцевского музея в доме Зубалова и передала здание Государственному музейному фонду.

Центральное хранилище в бывшем доме Зубалова не было лишь складским помещением. Оно выполняло функции и музея, и библиотеки, и архива, и научно-исследовательского центра. В особняке Зубалова работал открытый для публики Показательный музей. В хранилище приходили искусствоведы, экскурсоводы, реставраторы Москвы собирать материал для своей работы, а киностудия и театры на время брали вещи для съемок и постановок. Так, на Садовой-Черногрязской работал реставратор Чириков; сотрудники музеев искали материалы в связи с реставрационными работами в Кремле; на Садовую-Черногрязскую приходил искусствовед Михаил Владимирович Алпатов фотографировать иконы, Щекотов заказывал для ГИМ фотографии икон Рябушинского и Зубалова, а студия Станиславского заимствовала реквизит для постановки оперы «Евгений Онегин». Катастрофически перегруженные новыми поступлениями столичные музеи использовали помещения Центрального хранилища ГМФ для хранения и экспозиции своих собраний. Так, Третьяковская галерея под свои коллекции заняла три зала в бывшем доме Зубалова.

В первые революционные годы учет произведений искусства в ГМФ вели по мере поступления по собраниям, бывшим владельцам и бывшим местам нахождения. Со временем, видимо в 1924 году, эклектичные коллекции, поступившие в фонд, были расформированы и составлявшие их предметы распределены по специализированным отделам ГМФ: прикладное искусство, живопись и скульптура, металл и бронза, мебель и т. д. Так произошло обезличивание собраний. Основная масса национализированных икон сосредоточилась в отделе III (иконопись) в Москве и в отделе церковного имущества ГМФ в Ленинграде.

Знакомство с инвентарными книгами московского и ленинградского отделений Государственного музейного фонда позволяет предположить, что иконный фонд, сосредоточенный в древней купеческой Москве, был более обширным и исторически и художественно более ценным. Разумеется, это не значит, что в ленинградских хранилищах не было ценных икон, однако самые прославленные частные иконные коллекции попали в московские хранилища. Там оказались собрания Рябушинского, Морозова, Зубалова, часть коллекции Павла Ивановича Харитоненко. Туда же свозили иконы из бывшего магазина Н. М. Вострякова в Китайгородском проезде, моленных Карасева и Рахмановых, Румянцевского музея, Рогожско-Симоновского района Москвы – центра старообрядчества – и многие другие. Иконное собрание ленинградского ГМФ, судя по его инвентарным книгам, в основном сложилось из имущества разоренных домовых, богадельных и ведомственных церквей, монастырей, а также личных домашних икон петербургской знати и царской семьи. Крупные партии, например, поступили из дома Юсуповых и из дворца великой княгини Ксении Александровны, а также из дворцов графа А. А. Бобринского и графа С. А. Шереметева и др. Древние иконы в петербургских храмах и собраниях были редкостью. Исключение составляли купеческие богадельни, где были старые иконы, хранимые старообрядцами. Как пишет искусствовед Надежда Валерьевна Пивоварова в книге «Памятники церковной старины в Петербурге – Петрограде – Ленинграде», «своеобразие петербургских церквей во многом складывалось за счет их внутреннего убранства, состоявшего преимущественно из икон XVIII–XIX веков». Кроме того, наиболее ценное из ленинградского ГМФ еще в 1920‐е годы было передано в Эрмитаж и Русский музей.

В результате в Москве в ГМФ было создано специализированное отделение иконописи, где по атрибуции того времени находились сотни старых икон, в то время как в ленинградском отделении церковного имущества ГМФ преобладали иконы более позднего времени, которые к тому же не были отделены и хранились вместе с церковным облачением, утварью, евангелиями, металлическими образками, крестами и пр. По сути, в московском отделении ГМФ икона получила признание как произведение искусства, тогда как в ленинградском она фактически оставалась предметом культа.

Московский музейный фонд икон был огромен. Отчеты ГМФ свидетельствуют, что в Центральное хранилище ГМФ в Москве, куда к концу 1920‐х годов свезли все иконное имущество московского отделения, в общей сложности поступило 3817 икон. На деле, однако, икон было больше. Есть основания полагать, что иконы продолжали поступать в иконный отдел и во время ликвидации московского отделения ГМФ и не были внесены в его инвентарную книгу. В ленинградском отделении ГМФ, в отличие от Москвы, отдельной специализированной описи на иконы не было. Сотрудники вели суммарный учет всех предметов церковного имущества. За период 1922–1928 годов было заинвентаризировано 3182 предмета. Точных данных о том, сколько