Самира не знала своего отца. Мать никогда не говорила о нем, а когда дочь все же спрашивала, отвечала, что расскажет когда-нибудь потом. Со временем Самира поняла, что огорчает мать этими расспросами, и решила набраться терпения и ждать.

Увы, время откровения пришло слишком поздно. Даже чувствуя приближение смерти, Лейла тянула до последнего. В конце концов она призвала дочь в больничную палату, но, когда Самира приехала, мать увезли на срочную операцию. Придя в сознание, Лейла успела прошептать лишь несколько слов.

Эти слова, несколько писем и фотографий да кое-какие оставшиеся после матери бумаги позволили сделать неожиданное открытие: ее отцом был англичанин Ричард Дженкинсон, адвокат, к которому Лейла Хамади обратилась с просьбой посодействовать в получении вида на жительство в Великобритании. И вот тогда ее обуяли гнев и жажда мести. Мать оставила ей кое-какие сбережения, и Самира отправилась в Европу. В Париже судьба свела ее с Роном Чалмерсом, представившимся журналистом-фрилансером из Манчестера. Проявив интерес и сочувствие к красивой одинокой девушке, Рон постепенно завоевал ее полное доверие, а узнав о цели приезда, предложил свой план. В Англию они отправились уже вместе. Самира в деталях помнила их разговор в вагоне экспресса, мчавшегося в туннеле под Ла-Маншем.

– Ты уверен, что мы правильно поступаем? – спросила она. – Это ведь шантаж.

– Шантаж? – усмехнулся Чалмерс. – А как назвать то, что этот мерзавец сделал с твоей матерью?! Мало того что он отказал ей в помощи и сделал ребенка, так еще и забыл о ней, как только запахло жареным.

– И все-таки… Может быть, мне просто прийти к нему и все рассказать? Я не хочу его денег. Я хочу только посмотреть ему в глаза и понять, что он за человек.

– А разве ты до сих пор этого не поняла? Ричард Дженкинсон мерзавец и негодяй. И мы не собираемся его грабить. Мы лишь потребуем компенсации. За двадцать два года. Думаю, полмиллиона фунтов вполне справедливая сумма.

– Нет, Рон, нет! Я не согласна. Это слишком много.

После недолгих споров они сошлись на двухстах двадцати тысячах.

– Я все продумал, – продолжал Чалмерс. – Удар нанесем перед выборами. Твой папаша, оказывается, баллотируется на пост мэра Саутгейта, так что нам повезло. Скандал ему сейчас не нужен. Уверен, за две недели нужную сумму он наберет.

– А что мы будем делать эти две недели?

Рон расплылся в довольной улыбке.

– Мы с тобой совершим круиз. Посмотришь на старушку Европу. Погуляешь…

– Но ведь это дорого. У меня нет таких денег.

– Ничего, у меня есть. А потом, когда получим денежки, уедем в более теплые места. В Испанию, например. Или Италию. Туда, где люди умеют жить по-настоящему.

Тогда она еще верила ему. Сомнения появились позже. Первые – после встречи с Ричардом Дженкинсоном. Он показался ей искренним человеком. Самира поделилась своими сомнениями с Роном. И он вскипел. Пришел в ярость. Она впервые видела его таким.

– О чем ты, черт возьми, говоришь?! Кого пожалела?! Вспомни, что он сделал с твоей матерью! Ты должна отомстить!

– Я не хочу никому мстить, – возразила она. – И, может быть, мистер Дженкинсон даже не знал о моем существовании. О том, что беременна, мама узнала только по возвращении в Ливан. Она ничего ему не сказала.

– Ты ищешь ему оправдание?

– Я не хочу несправедливости.

– Справедливость! Пустое слово! Он согрешил и пусть заплатит. Мы потратили слишком много денег, чтобы идти на попятный.

– Рон, я думаю…

Он перебил ее.

– Думать буду я. У нас отличный план. Мы обеспечим себя на несколько лет вперед. Уедем в Испанию…

– Я не уверена, что хочу уезжать в Испанию. Мой дом в Ливане. И я вполне могу обойтись без его денег.

– А я не могу!

И она снова подчинилась. А потом Рон смягчился. Он умел убеждать, легко находил нужные слова. А ведь женщине прежде всего нужны слова. Они важнее всего. Важнее даже секса.

Она думала, что две недели отдыха помогут успокоиться, прояснить ситуацию и, может быть, ей все же удастся переубедить Рона.

И тут последовал второй удар. После обеда Чалмерс оставил ее в танцзале, а сам вышел куда-то, «на минутку». В какой-то момент Самира обнаружила, что забыла вставить линзы, и поспешила в каюту. Она уже собиралась открыть дверь, когда услышала голос Рона. Похоже, он разговаривал с кем-то по телефону.

– Говорю тебе, все в порядке. Мы в море. Самира у меня в руках…

Она остановилась. Прислушалась.

– Все идет по плану, дорогая. Через две недели мы получим двести тысяч. И это будет только начало. Главное, взять Дженкинсона на крючок. Кто заплатил хоть раз, будет платить до конца… Мы будем вместе… Для нее я что-нибудь придумаю…

Дальше Самира не слушала. В висках застучала кровь. Она повернулась и медленно побрела в танцзал. Ее использовали. Обвели вокруг пальца. У Рона есть сообщница. Ему нет никакого дела до несчастной ливанки. И самое страшное, что с корабля уже не убежишь. Придется ждать по крайней мере до первого пункта остановки. До Амстердама.

– Отлично, почти все здесь! – бодро прокричал невысокий мужчина, появившийся в зале сразу после завтрака. – Прошу оставаться на местах! Сегодня мы проведем первый из объявленных конкурсов! Вы готовы?

Нестройный хор голосов выразил далеко не единодушное согласие. Отсутствие энтузиазма нисколько не смутило мужчину.

– Прошу приготовиться! – продолжал он. – Сейчас вам раздадут карандаши и карточки.

– Уф! – простонала Софи. Накануне она уснула не раздеваясь, а утром обнаружила, что кто-то заботливо снял с нее туфли и укрыл одеялом.

– Да, я тоже предпочел бы заняться делом, – согласился Сэм.

– А мне интересно, – заметила Чайна, с вызовом посмотрев на мужа, который своим молчанием поддержал пару несогласных.

Лысоватый шоумен снова призвал к вниманию.

– Меня зовут Джеки, и мы начинаем.

Имя «Джеки» подходило ему примерно так же, как Дракуле прилагательное «милый». Софи он напомнил Остина Пауэрса.

– Надеюсь, в ходе конкурса мы познакомимся с вами поближе, хотя и вряд ли узнаем друг друга так же хорошо, как вы знаете своих партнеров. – Джеки ухмыльнулся. – Мы все счастливы, что вы выбрали нашу компанию, и надеемся, что никто не пожалеет о принятом решении. Цель наших конкурсов – помочь вам найти путь к подлинному единству, составляющему суть настоящей любви. Дорога любви длинна и трудна, и одолеть ее могут только те, кто идут по ней в ногу. Итак, кто согласен сделать первый шаг по этой дороге вместе с нами, пожалуйста, поднимите руку.

Зал послушно отозвался лесом рук. Общему настроению поддался даже Сэм. И только Софи воздержалась. Врать не хотелось. А что такое обещание идти по дороге любви, как не ложь, если они с Сэмом оба оказались здесь под фальшивым предлогом? Кто знает, может, они не протянут вместе и до конца круиза. Однако решимости шагать не в ногу хватило ненадолго – десятки глаз уставились на нее и рука сама потянулась вверх.