В принципе, при должной концентрации, я в состоянии отбить голой кожей пулю из противотанкового ружья или очередь из пулемёта. Но в обычном состоянии с каждой секундой удержания этого состояния, контроль над собственной яростью сохранять становилось сложней. Настолько, что после минуты, я уже кидался на все что движется.

Игла согнулась. Иоганн с непониманием на нее уставился. Затем на место укола и даже попробовал пальцем кожу. Поскреб ее. Снова посмотрел на иголку, вздохнул и вышел из лаборатории за новой.

Я углубил концентрацию, готовясь нанести одновременный Ци удар по караулящим солдатам. Но не успел. Вернулся Иоганн уже с новой иглой.

Я сосредоточился на шприце и ударил по нему Ци. Тот не вылетел из пальцев Шмидта, нет. Удар был рассчитан на деструкцию содержимого. Максимально ослабить действие — вот была моя цель в этом ударе, поскольку играться с иголками больше нельзя. Слишком опасно показывать настоящие свои возможности.

Шмидт заметил. Не мое вмешательство, а то, что с сывороткой что-то не так. Он остановился и внимательно посмотрел шприц на просвет. Содержимое его поменяло оттенок с ярко-синего на бледно-фиолетовый.

— Странно, — сказал он сам себе по-немецки. Глянул на меня, что-то прикинул в уме. — Нет, этот состав мы испытаем на другом подопытном. Не хочу нарушать чистоту эксперимента, — все так же тихо пробормотал он. — Но все же, что могло так повлиять… — покинул он лабораторию, продолжая разглядывать шприц.

Через какое-то время из-за стены послышался женский крик, затем все стихло. Чем-то удивительным это не было — тут постоянно кто-то кричит, лаборатория же не единственная. Да и вообще, как я понял по одежде одетой на подростке, находимся мы в концлагере. И судя по кое-каким догадкам, конкретно в Освенциме.

Я же расслабил мышцы и продолжил техниками Цигун гонять по телу Ци. Удар должен быть нанесен один и с гарантией. Поскольку второй шанс получить вряд ли удастся.

А еще, перед уходом из лагеря надо непременно прикончить Иоганна. Слишком опасно оставлять формулу, пусть даже несовершенную, столь деятельному человеку. Он ведь наклепает-таки армию суперуродов, а расхлебывать придется всем. При этом с Клаусом лучше не связываться. Насколько помню из фильмов, он и сам мутант. И способность у него была какая-то совсем не безобидная. Настолько, что пришлось собирать целую команду Ксавьера, чтобы завалить его одного, а это о многом говорит.

* * *

Клаус заходил снова. В этот раз он демонстрацию способностей Макса и для меня провел. И Макс действительно оказался Магнето. Он еще очень слабо управлял своей способностью, так что ограничилось летающими над столом пинцетами. И еще одним тихим щелчком в локтевом креплении. Демонстрацию моих же способностей вовсе провели без затей: этот гатский ганс просто выстрелил мне в печень и дождался, пока организм вытолкнет из себя пулю. Больно, но познавательно: регенерация и впрямь ускорилась по сравнению с тем, что было до сыворотки. Я даже начал задумываться, а не позволить ли Шмидту вколоть вторую дозу? Но отмел такие мысли, ибо нех! Один раз повезло, не факт, что второй повезет. А жадность и любопытство сгубило не одну сотню кошек.

Снова зашел Клаус, извинился, что не сможет навещать меня ближайшие дни, какие-то там дела требуют его внимания. Такой он обходительный стал, ну просто душка! Вивисектор дзенов! Ничего я не забыл, пусть не надеется. Я точный счет веду всем вырезанным из меня органам. И когда-нибудь этот счет к оплате представлю. А пока «Улыбаемся и машем, господа. Улыбаемся и машем» ©.

* * *

Более удачного момента я ждать не стал. В конце концов, кто не рискует, того под мраморными памятниками не хоронят.

Удар вышел на загляденье: все пятеро стражей осели сломанными куклами, даже не пискнув. Дальше пошли в ход освобожденная Максом рука и спи… украденный у Иоганна во время его замешательства с иглой ключ. Ловкость рук и никакого мошенничества!©.

Одежду мне любезно предоставил один из навечно уснувших стражей, благо хлюпиков ко мне в лабораторию не ставили. Что дальше?

А дальше взыграло рыцарство, не вовремя проснувшееся в моей насквозь пиратской душе. Втемяшилось мне найти пацана, что так любезно щелкал моими оковами, и сказать ему «спасибо», путем вытаскивания из этого веселого места. Пусть даже и насильственного.

С другой стороны… А какого дзена? Пусть сейчас я жажды крови не испытываю и ярость не плещется жаркой волной, но меня тут держали за дикого зверя, чудовище, резали и мучили. Так почему я должен уходить тихо?

Не, ребята, так не пойдет: чудовище вырвалось на свободу! Убивать же можно не только в ярости. С холодной головой это должно получаться куда как эффективнее.

Но сначала Иоганн.

Я тихо прокрался к соседней лаборатории и заглянул в щель. Ничего толком не разглядел. Принюхался. В помещении находилась стандартная пятерка солдат с бластерами и кто-то еще, чей запах был мне смутно знаком, но не Шмидт и не Макс.

Это меня заинтересовало. Быстрый рывок двери на себя, прыжок с кувырком и четыре скальпеля из моей лаборатории нашли себе место в лаборатории этой. Места, правда, не совсем предназначенные для них, но смертельные для охраны, так как ни одна броня не дает стопроцентной защиты горла, иначе в ней невозможно двигаться.

Вот только броски получились куда сильнее, чем я рассчитывал. Хорошо, хоть точность не пострадала. Скальпели, словно болты из чудовищно тугого арбалета, пробили тела насквозь и даже вонзились в бетон стены, как тогда, с Иссеем. Но там был кинжал, раз в восемь тяжелее хирургического скальпеля, да и бросал я, вкладывая всю силу, всего себя. А тут, рядовой бросок, без особого напряжения, на скорость и точность, а никак уж не на силу.

Пятому просто свернул шею.

Затем, как и у себя в лаборатории, разломал бластеры (ибо нех оставлять кому либо оружие способное тебе повредить). Только после этого подошел к столу, той же системы, что и мой, но слегка похлипче.

На столе лежала прикованная женщина, естественно голая, так как обслуживание в этой гостинице для всех постояльцев одинаково: капельница и брандспойт.

Черты лица ее были смутно знакомы, но поймать за хвост мысль я все еще не мог. Откуда я ее знаю?

Очень похожа она на актрису из моего мира, кажется звали ее Алана Де Ла Гарза, и отметилась она лишь в сериалах, но мне, в той жизни она нравилась. Красивая.

Портило лежащую на столе женщину только нечто вроде свежего ожога на всю левую глазницу.

Тут она распахнула глаза и изучающе уставилась на