— Вот как?

Я тяну Владу на себя и усаживаю к себе на колени. Смотрю девушке прямо в глаза. Переплетаю наши пальцы, поднимаю вверх. Завожу ее руку себе за шею.

— И что ты?

Второй рукой пробираюсь под мягкие волосы девушки, легонько массирую напряженные мышцы шеи. Синеглазка от удовольствия опускает веки. Веду носом по ее щеке. Вдыхаю цветочный аромат.

— Теперь бросишь пострадавшего хулигана? — шепчу ей на ухо.

Влада ластится, обнимает за шею. Мы прижимаемся друг к другу лбами. Синеглазка открывает глаза, ее взгляд плывет. Она наслаждается нашей невинной близостью. Шепотом, который пьянит мой разум, произносит:

— Я всегда была папиной девочкой.

Ее пальцы сильнее давят мне на плечи. Владислава рывком прижимается к моему рту своими холодными губами. Этот шаг срывает мои цепи.

Я перехватываю инициативу и буквально «пожираю» девушку. Исследуют её рот языком, всасываю губы. Я тону в сладком дурмане. Жадный вдох. И я снова погружаюсь в синий океан её глаз. Ухожу под воду и тащу Владу за собой. Мы кружимся в пучине, «танцуем» губами, поем песню несдержанными, короткими стонами.

Вот теперь мне вновь плевать на все. Не имеет значения где мы, неважно кто вокруг нас. Есть только она и я.

Вечер, который катился ко всем чертям, в итоге перевоплощается в нечто умопомрачительное. И так даже лучше.

Все что происходит, захватывает дух. Я лечу сидя на уличной скамейке. Вместе со мной парит и синеглазка. Скорость перевалила за двести километров час.

Целую снова и снова. Не позволяю нам остановиться.

Эта девушка вытягивает меня на поверхность. Показывает, что кайф существует и без риска для жизни, вне дорожного асфальта.

Денис

Столько минут подряд я не целовался, наверное, со времен университета. Хотя и тогда целовальный марафон был с несколькими девчонками одновременно.

А сейчас одна Влада затмила всех других представительниц прекрасной половины человечества. Стоит ей вот так честно, без фальши посмотреть на меня своими пронзительно синими глазами и я в плену. Не могу перестать смотреть на нее, не могу перестать зацеловывать ее мягкие розовые губы. Поглощаю их вновь и вновь.

Нам жарко. Мы едва поспеваем глотать кислород за те доли секунды, когда наши уста приходится разъединить.

— Доброй ночи, молодёжь! — некто своим хриплым кашляющим басом решил потревожить нашу с синеглазкой идиллию. — Зажигалки у вас не найдётся?

Влада от испуга дергается и прячет лицо мне в шею. Я выпрямляю спину и обнимаю дрожащую девушку покрепче. Выглядываю из-за её плеча и вижу потрепанного старика лет шестидесяти. Он небритый, нечесаный, в рваной грязной одежде. В общем, наш страстный поцелуй с синеглазкой призвал какой-то бездомный бродяга. На первый взгляд он безобидный.

— Не курим! — глядя прямо на деда, грозно отвечаю я.

— Тогда может деньжат подкинешь, молодчик, на буханку хлеба. А то я ничего не ел со вчерашнего дня.

Первым порывом желаю послать настырного деда к чертям собачьим. Но не делаю этого только потому что одна маленькая синеглазка, ерзающая на моих коленях, переплавляет мою нарастающую агрессию в расплавленное желе.

Владиславе удалось быстро успокоиться, ее больше не заботится о ворчащем за спиной бездомном. Она занята тем, что игриво ведет влажным языком по пульсирующей аорте на моей шее, слегка смыкает зубы на кожи.

Этими нехитрыми движениями синеглазка приводит в движение мой таз. Влада ойкает куда-то в плечо, когда отчетливо чувствует степень моего игрового настроения в штанах.

— Я в своё время тоже…, — начинает рассказывать дед, про которого я уже успел забыть, — со своей Нюськой по лавкам занимался тем же, что и вы. Эх, где моя молодость? Я бы ух!

Влада прыскает со смеху мне в шею, неосознанно щекоча горячим дыханием чувствительную точку под ухом. Завожусь ещё сильнее.

Хлопаю руками по карманам и нахожу в пальто забытую сотню.

— Держи, дед. — Бомж мигом оказывается у лавки и протягивает пальцы к заветной купюре. Но я не отдаю ее сразу. — Даю с тем условием, что ты больше к нам не подойдёшь ни под каким предлогом. Всю романтику сбиваешь.

Бомж больше не произносит ни слова, юрко выхватывает протянутые деньги и мигом скрывается за углом.

С шумом втягиваю воздух в лёгкие и выдыхаю в небо. Пар валит изо рта, уличная температура упала еще на несколько градусов. Ситуация до абсурда дурацкая: нас прервал обычный бомж. Это просто умора. Я начинаю громко смеяться. Следом звонким хи-хи-хи заливается и Влада.

— Что ж, Денис Юрьевич. По крайней мере, ни один бомж сегодня не пострадал.

— Ты о чем?

— Я удивлена, что этот дедуля показался тебе вполне адекватным. Ты не счел соперника достойным того, чтобы расквасить сильным хуком справа его нос.

— Дед просто поздоровался сначала. Он мне не соперник.

Мы с Владой вновь заливаемся смехом. Переведя дух мы вновь возвращаемся к тому состоянию, на котором нас прервали.

Вдавливаю ладони в ее поясницу и тяну хрупкий стан синеглазки на себя. Наклоняюсь и медленно вожу языком по ее раскрасневшимся губам. Влада тут же ловит его устами и вытягивает в себя.

Сносит мою башню. Снова. Опять.

Влада

Я не знаю, что творю. Действую на каких-то внутренних инстинктах. Нутром чувствую как надо правильно. Втягиваю поглубже его язык. Плавлюсь от того, какой он горячий и шершавый.

Денис издает звук, который ранее я никогда не слышала. Это дикая смесь удовлетворительного стона и хищного мужского рычания.

Босс в который раз подкидывает меня вверх, резко приподнимая собственные бедра над лавкой. То что я чувствую, заставляет крепче ухватиться за широкие плечи и вдавить собственное тело в мужчину.

Я цепляюсь за него как за соломинку, как за спасительный круг. В объятиях Титова плыву будто на волнах счастья по морю пленительного удовольствия.

Впервые в жизни хочу, чтобы вечер не заканчивался. Я хочу, чтобы эта ночь длилась вечно. Я жажду целоваться с этим мужчиной как можно дольше.

В голове, наконец-то, нет ни одной лишней мысли или сомнения. Так должно было случиться. Мы обязаны были пересечься. Теперь я понимаю, что мне суждено было попасть под раздачу в той луже, суждено было «упасть на землю», чтобы сейчас взлетать к небесам.

Когда в сумке начинает громко звонить телефон, я не сдерживаю разочарованного стона. Да что же это такое? Стоит только подумать о полете и тут же реальная жизнь возвращает меня на грешный асфальт.

Черт возьми!

— Извини! Это папа. Я должна ответить, — оставляю лёгкий поцелуй на щеке Дениса и, смущаясь, сползаю с его коленей.