— Имя — это важно. От характера зависит — будут тебя звать Илией, Илюшей или Илюсиком. А «молния» — имя женское, — добавил он.

Младший брат только фыркнул.

— Ну ладно, — миролюбиво протянул Костей. — Пусть не молния. Пусть это будет удар молнии. Перун… Пойдет?

— Хорошее имя, — обрадовался Илья. — Слушай, еще лучше, чем я придумал.

И тут Илия-Перун снова помрачнел. Опят старший брат его перехитрил! Свое слово выше поставил. Он постарался не выдать своего недовольства, но, видимо, не сильно преуспел в этом.

— Да ладно тебе дуться — еще миролюбивей сказал Костей. — Молния — это глупо… Если хочешь, вон, мирендену имя придумай.

Илья перевел взгляд на крылатого пса. Миренден, прикованный к крыльцу цепью толщиной со столетнюю ель, мирно посапывал на снегу. На самом деле цепь была данью традиции. Миренден мог порвать ее в любой момент — и прийти на помощь, как только чувствовал, что кому-то из семьи угрожает смертельная опасность.

— Миренден? — протянул Илья. Крылатый пес не откликнулся — у него действительно не было имени.

— Я назову его — Семаргл, — важно заявил новоиспеченный Перун.

— Почему — Семаргл? — растерянно спросил Костей.

— Не знаю, — радостно ответил Илия-Перун. — Красиво. Семаргл! — позвал он громче.

Пес поднял голову, и помахал шипастым хвостом.

На крыльце показалась сестра. Она нахмурилась, заметив сожженную колоду.

— Эй, малышня! Бабушку пойдем слушать, — сказала Леля больше утвердительно, чем спрашивая.

Долговязый Костей и вечно лохматый Илия ровно кивнули. Леля открыла тяжелую дверь, что вела в подпол, и жестом позвала братьев.

— Опять? — спросил из темноты дребезжащий старческий голос.

— Ба, расскажи еще раз про Ледяного зверя, — заискивающе попросил Илия. Последовала очень долгая пауза.

— Ох, вернется отец, он вам устроит зверя… Ладно, слушайте, — старческий голос окреп, и стал ровнее.

— Когда зима идет на поворот, в лесной чаще просыпается Ледяной зверь. Он находит большое озеро и выпивает его до дна. А потом становится огромным, как гора, и сильным как ураган. Тогда он поворачивается на юг, и идет вперед. Сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей. Он не замечает леса, перепрыгивает через горы. Никто не знает, почему он просыпается, и куда идет. Некоторые считают, что это холодная ярость зимы собирается в один комок, и пытается завладеть всей землей. Другие рассказывали, что он ищет Солнечного зверя, и они оба погибают в лютой схватке, но земля, чувствуя их боль, поворачивается, и тогда у нас наступает лето, а там, далеко, на юге — зима…

— Ба, а ты его видела?

— Нет. Да и зачем? Он идет своей дорогой.

— А если его убить, то Солнечный зверь победит, и всегда будет лето? — мальчишки затаили дыхание.

— Илия, — фыркнула Леля. — Ты же слышал, он всегда возрождается.

— Но ведь его никто и никогда не побеждал…

— Не надо стоять у него на пути, — проскрипела бабушка из темноты. — Все, кто пытался — замерзали…

— В этом году отец брал нас с собой усмирять Йому, а ведь тот хотел загородить собой солнце. Что нам какой-то ледяной зверь без имени? — резко произнес Илия. — Я возьму лук и сожгу его.

— Вот что, мелкотня, — грубо оборвала его Леля. — Послушали — и спать.

Мальчишки насупились, но тут из угла вновь донесся бабушкин голос:

— В эту ночь все равно никто не спит. Она особенная. Сегодня Ледяной зверь начинает свой бег… Пусть себе идут, и не жалуются потом, что их не предупреждали…

— Возьму лук с огненными стрелами, — упрямо повторил Илия.

Костей вспомнил, как брат учился стрелять по старой колоде, и вздохнул.

— Слушай, — заявил он насупившемуся Перуну. — Как мы пойдем по снегу, если всегда проваливаемся в него? Ты можешь ходить по снегу, и не проваливаться?

— Смастерим лыжи, — не отступал младший.

— Вот и мастерите, — сказала Леля, закрывая дверь в подпол.

— Вот и пойдем, — поддержал ее Костей. — А завтра утром двинемся на Ледяного зверя. Пойдет?

— Пойдет, — вздохнул Илия, и вслед за братом направился в сарай.

Любой подвиг, как он вдруг понял, требует серьезной подготовки.

Глава 8

Следующая неделя прошла без происшествий. Дед работал день и ночь. Он сообщил внуку, что уже давно хотел написать такую книгу сказок. И ему, фактически, не пришлось ничего выдумывать.

— Когда есть история, — говорил дед. — Когда ты ею уже переболел. Не год, и не два. Когда все слова уже расставлены. Все фразы прозвучали, у тебя в голове… Когда ты уже видел это. Прокрутил даже не десятки, а сотни раз в воображении. С разных ракурсов и точек зрения… То садясь писать, ты начинаешь слышать шепот. Или голос. Как будто это не ты, а кто-то тебе нашёптывает, или говорит. Как будто твоей рукой кто-то управляет, сверх твоего ведома. Слова уже давно готовы и собраны в предложения. Предложения — в абзацы. В главы. И твоего здесь только — без ошибок всё это переписать…

Некоторые истории дед брал без изменений, из старых "наработок". Кое-что ему приходилось переделывать и писать заново. День шел за днём. Милослав Мстиславич бодро тарахтел клавиатурой, а стопка готовых листов в отдельной папке становилась все толще.

Незаметно появился Фрол. Дед однажды набрал его номер, и сказал одно слово: "Пора". И уже на следующий день старый печатник появился в типографии. Тихонечко гремел в мастерской.

У Александра появилась ещё одна обязанность. Несколько раз в день ему приходилось брать трубку телефона, и отвечать примерно следующее:

— Да, слушаю. Нет, к сожалению, мы сейчас заняты очень большим и важным заказом. Да, перезвоните, пожалуйста. Примерно в конце следующего месяца, не раньше…

Произносил он это важным «взрослым» голосом. Дед одобрительно кивал.

Каждый вечер Милослав Мстиславович давал внуку денежную купюру — чтобы у того было чем расплатиться в магазине. И каждый вечер Сашка с всё возрастающим беспокойством оценивал содержимое кошелька деда. Александр давно вырос из того возраста, когда дети считают, что родители берут деньги со сдачи в магазине. Или что банкомат выдает всем столько, сколько требуется. Мальчик очень хорошо понимал, чем чреваты для типографии столь длительные «каникулы». Но Милослав Мстиславич был бодр и весел, и кошелек его оставался туго набит деньгами. Пока, казалось, все было нормально. Но это пока.

Скоро пришла бумага. В двух огромных рулонах, которые нельзя было поднять, а можно было только катить. Пришел картон. Принесли чернила и специальную ткань для корешков книг. Дед обмолвился, что скоро придет ещё один переплетный аппарат. Все было с одной стороны — хорошо. А