– У твоего отца есть новые дети? – спросила она. – Помнишь, он создавал их взамен тебя, Верна и Микеллы?

Ардион не успел ответить. Снаружи донесся негромкий цокот и смех – проплыл мимо дверей, переместился к другой стене дома. Кто-то шел там в сумерках – кто-то высокий, темный, сухо стучащий копытами.

Воздух сделался густым и горьким. Стало трудно дышать. На Антию нахлынул страх – сильный, колючий, проникающий в самую глубину души. Все в ней вдруг закружилось, полетело, задрожало, захлебываясь криками: беги! Беги отсюда! Спасайся!

Смех снаружи сделался громче. Незваный гость прошел к окну – Антия увидела тень: рогатая голова на человеческом теле, длинные мохнатые ноги, горб, из которого прорастали деревья. Зендивен издал слабый тоненький писк и нырнул куда-то под диван. По крыше раскатился стук – сперва негромкий и осторожный, потом он сделался таким, словно по крыше изо всех сил лупили кувалдой.

Антии казалось, что она сейчас захлебнется своим ужасом. Он поднимался к ее глотке, перебивая дыхание, и она не сразу поняла, что Ардион держит ее за запястье.

Прикосновение было настолько бережным, что Антия наконец-то смогла дышать, словно владыка дотронулся не до руки, а до души, усмиряя поднявшуюся бурю. Ардион смотрел на нее с мягким сочувствием – когда к первому пришельцу присоединился второй и заколотил в дверь, владыка негромко попросил:

– Поможешь мне сесть?

Антия поставила тарелку с кашей на пол, усадила Ардиона – от его тела веяло сухим жаром, словно он в любую минуту готов был вспыхнуть. «Махивари», – почему-то вспомнила Антия, и он по-прежнему тихо ответил:

– Не бойся. Если мы не откроем двери, они ничего не смогут нам сделать.

В ту же минуту с улицы раздался мелодичный зов:

– Антия! Антия!

Откуда они знали, что она здесь? Сев рядом с Ардионом, Антия смотрела в сторону двери. Может, придвинуть к ней что-нибудь? Хоть вот ту небольшую тумбочку? Нет, вряд ли это поможет.

– Антия, открой! Открой сама, мы все равно войдем! Тогда хуже будет!

– Не бойся, – повторил Ардион. Он нагнулся, подхватил с пола тарелку и, подцепив ложкой кусочек мяса, сказал: – Просто не надо открывать им дверь, вот и все.

Да, пожалуй, только Ардион мог поселиться там, где с болот приходят рогатые чудовища. Стук раскатился по крыше, пересыпался к окнам, и стекла тревожно зазвенели. Ардион ел с таким видом, словно не происходило ничего особенного – снаружи донесся смех, и веселые голоса, не мужские и не женские, пропели:

– Впустите нас! Потом придут великаны с тремя пастями на брюхе! Потом приползут холмы с тысячей мертвых глаз!

– Вкусно, – равнодушно заметил Ардион. – Они просто пугают. Не обращай внимания.

– Кто они? – спросила Антия. Зендивен пищал под диваном так, словно великаны и холмы уже вошли в дом и принялись рвать его на части.

– Призраки. То, что осталось от детей Солнечного кормчего, когда они утонули в этих болотах.

Словно услышав его, призраки расхохотались множеством голосов. За окнами стало совсем темно, и Антия услышала, как по крыше лениво зацокал дождь. Тотчас же послышался грохот: кто-то, обладавший десятком ног, не меньше, запрыгнул на крышу, заплясал.

– Впустите нас! – завыли за дверями. – Через лес уже идет черная шаманка с оленьими скелетами! Через лес уже летят гнилые голуби с перепончатыми крыльями! Лучше впустите нас, а не их!

Антия всхлипнула. Мысли путались, тело делалось каким-то чужим, сломанным, неправильным. Тело хотело встать, пройти к двери и отодвинуть засов – впустить то, что проникало ледяными пальцами в глубину разума. Она опомнилась только тогда, когда Ардион резким движением здоровой руки обхватил ее за плечи и произнес:

– Подумай о чем-нибудь хорошем. А я тебя удержу.

Ночь казалась бесконечной.

За окнами разлилось мертвенное бледно-голубое свечение – обернувшись, Ардион увидел черный гребень леса и прозрачных существ, которые плясали перед домом, кривлялись и заливались леденящим хохотом, корчили рожи. Когда-то он успел к ним привыкнуть и сейчас, после двух лет заточения в подземелье, понял, что относится к ним с прежним равнодушием. Человек с рогатой головой приникал к окну, заглядывал внутрь: морщинистое лицо злобного старика с вытекшим правым глазом и носом, свернутым на сторону, медленно обретало тонкие девичьи черты – их идеальная морозная красота была искажена бесконечным страданием.

– Открой, – звала она, и в ее голосе звенели слезы. – Ардион, открой, прошу. Ты же помнишь. Ты же знаешь. Ты же сам видел, что наш отец сделал со мной за…

Потом ее сметало в сторону невидимым ветром, и грохот по крыше усиливался. Из болот поднимались новые призраки – чуяли живую кровь, хотели сделать глоток.

– Тьма способна исказить любой свет, – прошептала Антия, словно завороженная. Она сидела на полу, прильнув к Ардиону, он обнимал ее здоровой рукой, и призраки заливались хохотом на крыше – все было как всегда. – Странно, что у тебя убежище именно здесь.

В отличие от иномирянки, Ардион вообще не испытывал неудобств. Призраки пугали его примерно так же, как могли бы пугать комары или мошки. Рана почти затянулась – оценив ее состояние, Ардион застегнул рубашку, поднялся, зажег маленькую лампу, и в доме сделалось уютно. Призраки завыли еще громче, и кто-то из них всем телом ударился в дверь. Конечно, он никогда не сокрушил бы ее, но грохот получился изрядный.

– Попробуй расслабиться, – предложил он, снова садясь рядом с Антией. – На самом деле это очень простой фокус: постарайся не думать о них.

– К этому невозможно привыкнуть. – Антия прерывисто вздохнула, взяла его за руку, и Ардиону подумалось, что она устала. Вымотана в край. В самом деле, для юной девушки сегодня было слишком много приключений и крови – Ардион даже почувствовал жалость.

– Я не предлагаю привыкать, – усмехнулся он. – Просто не слушай. Думай о чем-нибудь приятном. У тебя ведь было что-то приятное в твоей Тарелке?

– Таллерии, – хмуро ответила Антия и почти беззвучно добавила: – Не было. Не помню.

Зендивен устал пищать. В какой-то момент беснование призраков за стенами начало стихать – тогда принц альвини вынырнул из-под дивана, свернулся калачиком, накрылся своими крылышками и уснул в облаке светящейся пыльцы с запахом меда. А в душе Антии все звенело и тряслось – она не говорила ни слова, но Ардион ощущал эту дрожь, и крючок все сильнее погружался в его грудь.

Солнечная кровь и королевское серебро объединяют и исцеляют миры. Некстати вспомнилось белое платье Антии – в зеркальном отражении она была одновременно королевой и испуганной девчонкой, которая несла на себе слишком тяжелую ношу.

– Почему они стали такими? – спросила она. Сквозь ее страх теперь пробивалась скорбь. Конечно, дети Солнечного кормчего не совершили ничего настолько ужасного, чтобы их потом превратило в голодных шепчущих призраков, просто тьма изувечила и исказила то, что от них осталось. Антия не смотрела в сторону окна – в дом сейчас заглядывала женщина с козлиными рогами и зашитыми глазами. Под веками что-то шевелилось и дрожало, словно пыталось найти путь на свободу.