«И хрен ты с ним. Залезу в ближайший вагон, а там пройду до своего», — решил он.

Захотел выкурить напоследок сигарету, остановился, полез в карман, достал пачку. И вдруг заметил быстро приближающийся к нему силуэт человека.

Увязавшийся следом чеченец подошёл вплотную. Моментально, не говоря ни слова, вытащил из кармана кожаной куртки пистолет и направил его на лейтенанта.

— Давай деньги, — отрывисто рявкнул он. — Пристрелю.

Алексей оторопел. Машинально опустил руку с сигаретой, взглянув в глаза грабителю, — те чуть сузились и смотрели напряжённо, но с вызывающей наглостью. Вокруг не было никого, и только окна вагона тускло отсвечивали жёлтым, бросая на перрон слабый свет.

— Ты чего, сука, не понял?! — оскалившись, чеченец с силой ткнул его стволом в грудь. — Бабки гони!

Мысль у Алексея работала быстро. Они стояли здесь одни, друг напротив друга. Несмотря на наставленное на него оружие, на наглый взгляд, лейтенант не почувствовал большой угрозы в этом пузатом, раскормленном человеке. Он заметил, как тот украдкой пару раз зыркнул по сторонам, пробежал глазами по окнам вагона, словно желая ещё раз убедиться, что человек, намеченный им в жертву, одинок.

— Бабки! — повторил чеченец ещё раз. — Ну?!

Алексей решился: сейчас он притворится испуганным. Пускай тот поверит, что русский при виде нацеленного на него оружия уже дрожит от ужаса, уже готов едва ли не пасть на колени, готовый на всё.

И тогда вместо денег он вытащит нож и вонзит его в живот чеченца. Изобразить, разыграть свой страх, а потом неожиданно ударить, броситься тигром на остолбеневшего врага — этот приём всегда работал безотказно. Он знал это, сам видел не раз.

В юности, в своей северной русской глуши, потом позже, в училище Алексею приходилось много драться. Один на один, в стенке, с кастетами и цепями, на кулаках. Часто по пьяни, остервенело и бессмысленно. Случалось, ему выбивали зубы, ломали нос, били зло и жестоко. Но чаще бил он. Причём почти всегда первым: боковым справа в челюсть или резко ногой, в пах. Он не боялся боя, крови, оружия, озверелых людей.

«Погоди, гнида жирная — будут тебе бабки», — с закипающей злобой подумал лейтенант.

«Выключив» чеченца, он тут же прыгнет в отходящий с минуты на минуту поезд. Вокруг ни души, сплошная темень — никто ничего и не увидит.

— Сейчас… сейчас. Я всё понял., понял. Пожалуйста, не стреляй, — запинаясь, пробормотал Алексей и нарочито выронил сигарету из внезапно задрожавших пальцев.

Чеченец сразу ухмыльнулся, торжествующе и злорадно:

— Давай всё. Потом снимай бушлат и шапку.

— Щас, щас. Вот деньги, вот, — торопливо пояснил Алексей, наклоняясь и расстёгивая карман.

Бесконечно долго его правая рука тянулась к ножу. Легла на него, уверенно, властно. Твёрдая отполированная рукоять приятно захоло-дила ладонь.

— Чего ты копаешься, ишак! Резко давай, — глаза бандита жадно сверкали. — Время — деньги, — и чеченец, подмигнув лейтенанту, самодовольно заржал, чуть опустив пистолет.

Алексей моментально выхватил нож и коротким рывком бросился вперёд. Левой он схватил руку, держащую пистолет, за запястье и резко рванул её в сторону, а правую выбросил прямо. Раздался короткий глухой звук — лезвие пробило одежду и, разрезая волокна мышц, проникало всё глубже в упругую чужую плоть. Лейтенант несколько промахнулся и, вместо округлого живота, всадил нож чеченцу в пах по самую рукоятку.

Тот взревел так, что офицер, оставив оружие в ране, инстинктивно отскочил к вагону. Убивать человека ему приходилось впервые.

Выронив пистолет, бандит схватился обеими руками за промежность и, воя по-звериному, рухнул на перрон. Из раны фонтаном забила кровь, растекаясь вокруг тёмной густой лужей. Очевидно, лезвие задело паховую артерию. Чеченец перекатывался по асфальту и истошно орал, визжал, выл, не переставая. Его глаза исступлённо лезли из орбит, из перекошенного в нечеловеческом крике рта обильно вырывалась слюна.

Именно этот вопль и услыхал Ахмед — как раз в этот момент «гвардейцы» вели его в комендатуру.

Похолодев от жути, Алексей старался не смотреть на чеченца. Он шагнул вперёд, нагнулся и поднял пистолет. Оказалось, что он не был даже снят с предохранителя.

— Что, не ожидал, гад? — зло буркнул лейтенант.

Со стороны вокзала раздались возбуждённые крики, громкий, быстро приближающийся топот.

Лейтенант сунул пистолет в карман бушлата, вскочил в вагон, пробежал мимо перепуганного проводника и остановился только тогда, когда одним духом промчался через полсостава. Осмотрелся, прислушался. Поезд уже набирал ход — он отправился точно по расписанию. На станции не сразу поняли, что именно произошло. Алексея не видели, а раненый, истекающий кровью бандит, конечно, не мог им ничего объяснить.

Отерев рукавом пот со лба, Скворцов быстро пошёл через вагоны в конец состава. Чувствуя ещё жившее в его руке ощущение резкого удара ножом и короткого, упругого сопротивления человеческой плоти, вспоминая искажённое дикой гримасой лицо врага, он усмехался ошарашено, ошалело. С удивлением заметил, что держит в левой руке даже пакет с бутылкой и консервами, который он, вытаскивая нож, поставил на асфальт, а потом, машинально подобрал.

Едва только он добрался до своего вагона, как его сразу же кольнуло недоброе предчувствие. Большинство дверей в купе были здесь распахнуты настежь, и люди бестолково толпились в тамбуре, озираясь по сторонам растерянно и жалко. Слышались надрывные женские рыдания.

Алексей быстро вошёл в своё купе, щёлкнул выключателем — лампа вспыхнула тускло, едва-едва. И выругался громко, матерно.

Под ногами было скользко, противно — кровь смешалась с мочой, и подошвы его ботинок вязли в этой жиже. По всему столику была разбросана скудная еда, а на полу, прямо в луже валялся его пакет.

С нижней койки раздался хриплый стон, и лейтенант различил в полутьме лежащего ничком Сергея. Больше никого не было.

Его попутчик вдруг приподнялся на локте и, поддерживая рукой разбитую голову, слабым, сбивающимся голосом произнёс:

— Живой. А нас ограбили. Ты ушёл, и мы дверь…не закрыли. Думали, ты скоро вернёшься.

Сразу поняв, что произошло, лейтенант крепко выругался.

— Б..! И чего я вас не послушал!?

Он бормотал ещё что-то, но оправдания — глупые и лишние теперь — клокотали где-то внутри, вырываясь наружу лишь пустыми нелепыми словами.

Алексей замолчал и стоял так посреди залитого кровью купе, бестолково переминаясь с ноги на ногу.

— Ахмеда высадили. Увели куда-то. Вроде, в комендатуру. Меня вот оставили — я идти не мог. Забрали все деньги и вещи. Твои, вроде, тоже. Пистолетами по головам долбили, — тяжело дыша, говорил Сергей.

Лейтенант принёс горячей воды, выпросил у проводника йод и бинты, промыл раны Сергея и перевязал. Голова была рассечена в нескольких местах, но самой опасной казалась глубокая, сочащаяся сукровицей, вмятина в темени.