змей я всё-таки боюсь. Вот правда. Чисто инстинктивно. Но… если ты заведешь крысу или, скажем, шпорцевых лягушек — слова тебе не скажу, честно.

— А тритона или геккона? — оживился Ванька.

— Заводи.

— Тогда лучше аксолотля.

— Хорошо. Хоть хамелеона. Но ухаживаешь сам, а не перекидываешь на меня.

— Спасибо.

Забегая вперед, скажу, что Ванька вскоре завел шпорцевых лягушек. Они были довольно милые и забавные, но от них всё же пришлось избавиться. Как оказалось, эти заразы примерно в полночь начинают задорно квакать. А когда они квакали, спать в нашей «однушке» было совершенно невозможно.

Ощущение болота было незабываемым. Для атмосферы не хватало лишь зудящих над ухом комаров.

Так в квартире появился закрытый аквариум с калабарскими каламоихтами. Поначалу я каждый раз содрогалась, глядя на эти темные узкие извивающиеся тела на белом песке. Рыбы страшно напоминали змей, а змей я боялась. Вскоре, однако, я к ним привыкла. Более того, когда однажды ночью одна из этих зараз умудрилась сбежать из аквариума, я спокойно вернула её на место.

М-да. Человек — удивительное животное. Ко всему привыкает. Как оказалось. Причем делает это в кратчайшие сроки.

Глава 7. Синий иней

Набегавшись за ужами в подвале, помывшись и наевшись, я прикорнула в кресле у монотонно бурчащего телевизора. Так уютно, сонно, спокойно… Ванька уехал возвращать злосчастных змей их владельцам, и я искренне надеялась, что он заночует в городе. Уж очень бурные выдались сутки. Вернее, двое суток. А ещё точнее, все новогодние праздники.

Незабываемые новогодние праздники.

Какая чума нашла на Ваньку? С каких хренов он вообще решил, что именно это время идеально, чтобы довести меня до ручки?

Проснулась я от странного резкого запаха. Довольно знакомого. Но я не могла понять, что это. Химия какая-то, что ли… А самое главное, запах был довольно близко. Почти на мне.

Сонно потерев глаза, я хотела было почесать затылок, как обычно, но Ванька, схватил меня за руку, останавливая:

— Не советую.

— Чесаться запрещено? Вот не знала, — зевнула я.

— Ты краску размажешь, балбеска. Ты же не хочешь, чтобы она попала тебе в глаза?

— В смысле «краску»? — обмерла я.

Подбежав к зеркалу, я ахнула: точно! Эта зараза намазала мне несколько верхних прядок какой-то фиолетово-синей пузырящейся химозой. В бессильной ярости я помчалась в душ смывать очередной креатив Ивана.

Внимательно рассмотрев результат окрашивания, я скорбно поджала губы. Ну-у-у… Могло быть хуже. Ванька, видимо, попытался незаметно сделать что-то типа мелирования, но побоялся, что его «спалят» раньше времени, поэтому обошелся отдельными верхними прядками. Красил так, чтобы я не проснулась, соответственно, на волосы состав был нанесен неравномерно. Тонкие оранжево-желтые прядки отчетливо выделялись в основной массе черных волос. Прямо не человек, а тигра полосатая.

Так. Мне срочно надо это исправить.

Есть два варианта. Один — кардинальный. Под ноль. Но я этого не хочу. Второй — довести мелирование до ума либо кардинально перекрасить.

— Я думал, с блонди тебе будет лучше, — честно признался Ванька, заглядывая в душ. — Не, ну вообще неплохо… Но… Что-то не то. Изюминки не хватает.

— С…ка ты, — устало ругнулась я, опираясь руками о раковину. — Ну мог же спросить… Что за самодеятельность?

— Я спрашивал. Ты была против.

— Ну конечно, — криво усмехнулась я. — Как я могла забыть… Беги, Вань. Я чертовски зла.

* * * * *

Вернулись из подвала мы с новой порцией синяков и тумаков. Молча. Так же молча Иван стал разводить какую-то краску для волос в глубокой тарелке.

Друзья с интересом наблюдали за нашим очередным перфомансом.

— Да что вас так манит этот чертов подвал? — в конце концов произнес Костик. — Ну у вас же своя комната. Удобная. Уютная. На двоих. В подвале мерзко пахнет, там пыльно и душно.

— Завали…бало, — ровным тоном заключила я.

— Футболку сними, — тихо попросил Ванька.

— Пошел в жопу! — вспылила я. — Сними да сними. Всё к одному сводишь.

— Ну… Не жалко футболки — дело твоё. Краска не отстирается.

— Ясно. Не поняла, сорян.

Наши друзья ехидно переглянулись, мол, ну вы понимаете? Ванька опять клеится. Это система. Я даже не стала отнекиваться.

Пох… Я не объяснюсь. Чем больше я объясняю, что они неправильно меня понимают, тем больше друзья убеждаются, что это именно так. Молчание — золото. Вот. Буду молчать.

Посидев минут двадцать с краской на волосах, я отправилась смываться. И увидев конечный результат, пришла в неописуемую ярость.

— Ваня-а-а-а!!! — прорычала я. — Я… Правда не знаю, что сегодня с тобой сделаю, гадина ты эдакая!!! Беги, сволочь!!!

— Е…а-а-ать! — заключил Ванька, разглядывая мои волосы. — Ну… Вообще тебе идет. Честно… Очень впечатляет…

— Да ну? — нехорошо усмехнулась я. — Я водяной, я водяной… Никто не водится со мной… И все мои подружки — пиявки и лягушки… И одна жаба. Наглая такая жаба. Узкоглазая. Сейчас я этой жабе в жопу соломинку затолкаю и надую её, чтобы она лопнула с брызгами.

— Что у вас опять за ролевухи? — хихикнул Костик.

— Никаких ролевух, солнышко, — обманчиво-ласково произнесла я. — Только любовь. Чистая, неприкрытая любовь. Вот скажи, Константин, разве можно не любить моё креативное солнышко? Мою зайку? Мою сладкую булочку? Посмотри на эти усипусечные щечки… Какой деловитый хомячок… Как же мне с ним повезло… Какое славное море мне на голове нарисовал… Я же так люблю море…

— Руслана, ты не в себе? — участливым тоном произнёс Илья.

— В подвал? — нервно облизнулся Ванька.

— Заюш, ты у меня такой догадливый… — зловеще расхохоталась я. — Тебе п…здец.

* * * * *

Из подвала мы вылезли мрачные и усталые. На Ванькиной щеке красовался отчетливый след от пощечины, а поверх старого синяка начал расплываться новый. Моя шея тоже была усыпана россыпью синяков, оставленными цепкими пальцами Ивана. В какой-то момент ему надоело терпеть избиения, и мужчина ринулся в атаку, принявшись меня душить.

Ах, эти милые дружеские потасовки… Колени убиты в г…вно, руки исцарапаны. Просто волшебно. Охрененно отдохнули.

Друзья в очередной раз, многозначительно поулыбавшись друг другу, сделали вид, что очень увлечены кино. Славно. Ну по крайней мере не подкалывают, как обычно.

* * * * *

Вялая, сидела я на ступеньках крыльца и курила. Было темно и ветрено, но чудо как хорошо. С неба, мягко кружась, падали снежинки. Сонно светила луна, чуть затянутая в пелену облачка, а звёзды были на удивление яркими.

Романтика. Но эта романтика меня ни черта не радовала.

С…ка… Ванька довел всё-таки до трясущихся пальцев. До искр в глазах. До курения. А я ведь думала, что навсегда избавилась от этой пагубной привычки.