— Ну ты чего? — растроганно произнес Ванька. — Ну я ж правду говорю…

— Да что-то накатило… — хлюпнула носом я.

— Такая чувствительная киса, — проворковал Ванек. — Ох, ну не плачь… Оставь слёзки на попозже, с удовольствием их посмотрю в постельке.

Ладно, козлина, переиграл и уничтожил. Как обычно.

* * * * *

Из города Ванька приехал с букетом синих роз и набором пирожных. Моих любимых пирожных, просто к слову. Запомнил, надо же.

— Удивил, — честно признала я.

— Котя, я всё-всё для тебя сделаю, в лепешку расшибусь, — закусил губу Ваня. — Просто позволь быть рядом… Мне правда не надо чего-то особенного. Я и малому рад, поверь. Просто… Ну… Я всегда буду рядом, обещаю. Не прогоняй, умоляю…

Такой надрыв… Такая печаль в голосе… Такое неверие, что действительно мы — пара. Наконец-то…

В тот момент слеза у меня капнула отнюдь не актерская. Мне такого ещё никто не говорил. Но Ваньке ни о первом, ни о втором знать было знать совсем не обязательно.

— А почему именно синие розы? — поинтересовался Лёха. — Оттенок такой специфический… Принято же красные дарить.

— А погугли, — предложил Иван. — Гугл… Он знает всё.

— А так сказать не можешь?

Ванька насупился было, а потом нехорошо ухмыльнулся и елейным голоском произнес:

— Видишь ли, золотце… Когда кое-кто надевает мне эрекционное кольцо, мой член становится прелестно синего цвета…

— Фу, заткнись! — скривился Лёха.

— Буквально бутончик розы… Миленький крупненький бутончик… Кто-то смотрел бы и смотрел…

— Говорю же: заткнись!!! — закрыл лицо Алексей.

— Не романтик ты, Леша, — сокрушенно цокнул Ванька. — Это ж нереалити. Зрелище завораживающее.

Чуть успокоившись от нежданно нахлынувших эмоций от признаний про «всегда буду рядом», я как-то скомкано произнесла:

— Пойдём чай пить. Вернее, не чай… ну… я чай, ты нет. Я там… эм… ну… тоже готовилась. Тебе пирог испекла.

— Яблочный? — не на шутку оживился Ванька. — И сахарная пудра сверху? И… узорчик?

— Да. Как ты любишь. И кефир. В стакане. Высоком. Прозрачном. Гранёном.

— Ложечка сахара сверху, не мешала?

— Конечно. И щепотка корицы.

Чёрт… видели бы вы в этот момент Ванькино лицо. На нем было всё. А ещё я поняла, что будет дальше, и не на шутку испугалась.

— Вань, держи себя в руках… Ты ж мужик, — с опаской произнесла я. — Пожалуйста… Ну не при всех же… Пожалуйста… Дыши, дыши… Раз, два, три… Дыши, умоляю…

Да какое там… Ваньку захлестнули эмоции. Черт… Я перегнула. Всколыхнулись воспоминания далекого детства, и друга, как обычно бывало в этом случае, унесло за доли секунд. Он вспомнил о маме и тут же заистерил, расчувствовавшись.

Это для любого нормального человека пирог и кефир — фигня. Приятная мелочь. А для Ваньки — безусловная материнская любовь. Воспоминания о том, что было время, когда его любили просто за сам факт существования.

М-да. Шоу вышло фееричным. И глаза охреневших друзей от увиденного, я, вероятно, никогда не забуду.

Кое-как приведя в относительный порядок расчувствовавшуюся соплю, я затолкала его в нашу комнату, уложила на кровать и крепко обняла. Это был самый простой способ успокоить Ивана. Минут через пять, проревевшись, он скомкано извинился за недавнее поведение.

— Всё в порядке, — уверила я. — Но я не думала, что тебя так цепанет. Хотела, как лучше. Веришь? Я знаю, что для тебя это не просто еда.

— Я понимаю, Руся. Просто я не думал… эм… Что ты запомнишь такие мелочи. Для меня это ценно.

— Иди умойся, — посоветовала я. — А я пока поставлю чайник.

— Хорошо, котик.

* * * * *

Пулей слетев с лестницы на кухню, я очень зло и тихо сказала, обращаясь к коллегам и друзьям:

— Хоть одна падла сейчас хоть единую нейтральную шуточку о произошедшем… Хоть намек… Хоть вопрос… Убью всех на хрен, так и знайте. Я не шучу. Потому что потом или я, или он, либо вместе поедем в кардио. Я понятно объяснила?

Я долго шипела на друзей, объясняя очевидную пользу молчания. Даже сама не ожидала, что так заведусь. Но одна только мысль о том, что они обидят Ваньку, пусть и нечаянно (а я стопроцентно знала, что языкастые журналисты именно так и поступят), приводила меня в отчаяние. Я отчаянно паниковала и не скрывала этого. В конце концов, не им приводить в чувство этого чудика, а мне. Да и не такой я себе видела ночь накануне Рождества.

Ели молча. И только Лёха, привычно не сдержавшись, всё-таки в конце ужина сказал:

— А я, наконец, понял, чего вы слепились, такие разные. Вы ж друг за друга порвете.

— Именно, — сухо подтвердил Ванька, в упор глядя на Илью. — Порвём. Не советую вмешиваться. Но ты не прав в кое-чем принципиально важном, Лёш. Мы не разные. Мы созданы друг для друга. По всем персональным кинкам совпадаем.

* * * * *

Вот так и прошли эти два рождественских дня. Весело и задорно. Играли мы отношенческую страсть с надрывом и истерикой: девчули картинно хватались за сердце и умилялись, мужики сердито сопели, но не комментировали. Илья стоял в стороне, время от времени что-то пытаясь уточнить, но ему не давали.

Ванька чудил по страшному. То сердечек бумажных нарежет (где цветную бумагу только взял?), то какие-то дикие песни Стаса Михайлова в караоке фальшиво начнет горланить, то, довольный и счастливый, носится по кухне, что-то готовя в чашках по советам из «Ютуба». Получалась откровенная лажа, но я улыбалась.

В своем желании довести пранк до абсурда Ванька держал марку. Я от него, впрочем, тоже не сильно отставала. Мы упорно обнимались на глазах людей, держались за руки и ворковали, а на словах Иван уверял всех, что это при всех мы такие спокойные, потому что культурные. А так… ой, мама. Друзья охотно верили, вспоминая о том, с каким видом мы обычно возвращались из подвала. А выясняли отношения реальные мы всегда именно там. Просто потому, что там можно было запереться на ключ и высказать реальные претензии друг другу или разработать план, не боясь, что кто-то подслушает.

Вообще опыт игры на публику «влюбленной пары» мне скорее понравился, чем нет. Со стороны, наверное, казалось, что это необыкновенная романтика. К тому же, не скрою, приятно было хоть раз почувствовать себя настоящей желанной особой. Оказавшись в роли «любви всей жизни», я и вела себя соответственно. И к удивлению, почти даже не играла. Меня действительно до чертиков умиляла вся эта романтичная фигня, которую творил Ванька. Каждый раз, получая от него нелепый пережаренный или, наоборот, полусырой кекс в чашке по рецепту из интернета или