она еле дышала, ноги болели, и главное — она вдруг поняла, что ей отчаянно нужно найти туалет. Прежде чем она сможет сделать что-то или даже о чём-то подумать, ей очень нужно простого человеческого «пописать».

Это было новой проблемой, требующей отдельного осмысления. Ничто не мешало Асе снять костюм и присесть прямо в Чистом переулке рядом с аккуратным особняком — людей вокруг не было, да и соображения приличий или воспитания сейчас, рассуждала Ася, абсолютно не актуальны. Хочет кто-то посмотреть, как она писает — да ради бога. С другой стороны, сняв костюм — а это был единственный вариант, расстегнуть его было невозможно — она останется беззащитна перед заражёнными.

Риск был слишком велик, а значит, Асе надо найти безопасное место. С дверью, которую можно закрыть на замок, и с туалетом. Ася огляделась — чуть вниз по переулку виднелась вывеска «Азбука Daily». Там, подумала она, наверняка есть туалет для сотрудников. И запирающаяся дверь.

Впереди переулок перегородил длинный чёрный лимузин с затемнёнными стёклами и флагом России на капоте. Водитель, видимо, не рассчитал то ли скорость, то ли габариты, выезжая из кованых ворот, и врезался в дом напротив.

Обойдя машину справа, Ася увидела, что кто-то из находившихся в ней людей пытался убежать — задняя пассажирская дверь была открыта. Спастись этому кому-то, правда, не удалось — в паре метров от лимузина лежало растерзанное тело. Ася прошла вперёд, стараясь поскорее уйти подальше от ужасного зрелища, но обо что-то споткнулась.

Она опустила глаза — на тротуаре лежала оторванная голова седого пожилого мужчины, в котором Ася узнала патриарха Кирилла. От неожиданности она вскрикнула. Несмотря на то, что последние часы её жизни были наполнены самыми страшными ужасами, почему-то именно сейчас она особенно остро осознала собственную беззащитность. Если целый патриарх, у которого охрана, бронированный лимузин, у которого власть безграничная и деньги — если даже его ничто не спасло, то что станет с ней? Она одна среди всего этого ужаса. Одна. В костюме розовой мыши.

Впервые у Аси навернулись на глаза слёзы. Она злобно пнула оторванную голову и пошла вперёд, к вывеске и заветной двери.

До магазина оставалось буквально несколько метров, когда Ася услышала топот. В этом месте переулок слегка изгибался, и она не сразу увидела, что происходит, а когда увидела, Ася бросилась изо всех сил вперёд, к стеклянной двери, ведущей в магазин.

Со стороны Пречистенки к этой же двери бежал человек. Он был одет в камуфляжные штаны и белую футболку, всю запачканную кровью. Вряд ли военный — скорее охранник какого-то местного заведения. Но бросилась к двери Ася не из-за мужика — сразу за ним в переулок хлынула толпа заражённых.

Мужик бежал из последних сил и уже почти достиг цели, но Ася успела забежать в магазин первой. Забежать и закрыть за собой дверь. Даже если бы она не сделала этого, несчастный охранник всё равно бы не успел спрятаться — как только Ася захлопнула дверь, волна заражённых врезалась в него и впечатала в дверь. Ася стояла за толстым стеклом и видела, как заражённые буквально за минуту расправились со своей жертвой. Дети, мужчины, женщины и старики — как стая гиен, они разорвали человека на части.

Она оцепенело смотрела перед собой. Пусть стекло было толстым, но это всё равно было стекло — сейчас оно треснет, сейчас её съедят. Но заражённые не ломились в дверь, не стучали кулаками и не пытались её открыть. Закончив с охранником, теперь они просто стояли. Прошло немного времени, и некоторые из них стали отделяться от толпы и расходиться в поисках добычи. Другие же так и остались стоять и смотреть незрячими глазами перед собой, периодически принюхиваясь.

Чуть придя в себя, Ася прошла внутрь магазина. Она была уверена, что встретит здесь людей, но магазин был пуст. Она быстро нашла служебный туалет, и пусть ненадолго, на пару мгновений, жизнь её стала легче и приятнее.

***

Когда Костя открыл холодильник и нашёл салат, он даже не стал перекладывать его в тарелку. Просто залез с ногами на подоконник и начал есть прямо из салатницы. Сева же сварил себе овсянки и сейчас сосредоточено её ел.

Странное какое оказалось дело, думал Сева, сколько раз я думал, что вот вырасту, буду жить один, буду есть сладкое сколько угодно — на завтрак, на обед и на ужин. Начинать день с тарелки мармеладных мишек! А вот сейчас некому мне сказать «нельзя есть сладкое на завтрак», могу что угодно съесть, а ем кашу. Овсяную.

В кашу капнула слеза, и Сева замотал головой. Больше сейчас плакать нельзя, надо придумывать, что им с Костей делать дальше.

Электричество есть, вода есть. Даже горячая. Пока есть. Когда-нибудь и, кажется, уже довольно скоро, это всё может исчезнуть. Как исчез интернет — Сева проверял. Ни интернета, ни телевидения. Их, подключенный к трёмстам телеканалам, большой новый телевизор показывал только белый шум. Единственным источником информации для них оставался вид из окна. Сейчас, после завтрака им с Костей надо будет составить список всей еды, которая у них есть. И, может быть, набрать воды? Ну, на всякий случай.

Костин голос отвлёк Севу от важных размышлений.

— Сев, Сев, иди сюда!

Сева поднял глаза и посмотрел на Костю. Рукой брат показывал ему куда-то вверх. Из-за стола то, на что указывал Костик, было не рассмотреть, и Сева нехотя подошёл к окну.

В доме напротив на восьмом этаже на балкон вышла женщина. Она была растрёпана и в халате. Женщина держала в руке бокал вина. Залпом его осушив, она бросила его с балкона, мельком взглянула вниз, схватилась обеими руками за перила и громко закричала:

— Боря! Боренька! Довольно прятаться, иди домой!

Двор молчал.

— Боренька, я жду тебя, пожалуйста, возвращайся! Я дверь оставила открытой!

И снова тишина. Костя дёрнул Севу за рукав, но брат не отреагировал. Почему-то эта немного нелепая сцена казалась ему очень страшной. Как будто это было начало чего-то ужасного, что сейчас непременно случится.

— Боря, Боря, Боря, Боря!

Женщина повторяла имя то ли мужа, то ли сына, как заведённая. Не останавливаясь и не понижая голос. На балкон этажом ниже вышел мужчина. Он повертел головой, нашёл источник звука, но вместо того, чтобы закричать что-нибудь типа «да заткнись ты уже», посмотрел во двор и со всей дури заорал:

— Катя, Катюша, я здесь! Иди домой, Катя!

Сева с Костей наблюдали, как всё новые и новые люди выходили на балконы. Их было не очень много — может быть, пара десятков. Мужчины, женщины, дети, старики и старушки. Уже невозможно было разобрать, кто из них звал кого — в отчаянном многоголосии имена не вернувшихся домой терялись и тонули.

Костя отчаянно сжал Севину руку. Ему вдруг стало очень страшно от этих криков, от голосов, от ощущения истерики. Он хотел что-то сказать, когда та самая женщина, звавшая Борю, оттолкнулась двумя руками от балконных перил и бросилась вниз.

Сева вскрикнул.

Один за другим люди, вышедшие и звавшие своих, все они бросились вниз. Сева и Костя слышали, с каким влажным хрустом падали их тела на выложенный плиткой тихий двор. Ещё одно тело упало прямо под их окном — видимо, прыгнул кто-то из квартиры выше. И ещё. И ещё.

Братья молча отошли от окна. Есть больше не хотелось. Костя дрожал, но не плакал. Он посмотрел на Севу:

— Сева,