мне достойный вид и это приносит ей радость. Она круговыми движениями массировала кожу, а потом взяла расческу и принялась расчесывать мне волосы. Потом мама полила мне на голову теплую воду, добавила мыло и принялась смывать масло. Потом она вытерла мне волосы полотенцем, расчесала и заплела в тугую косу.

Мама обошла меня вокруг, склонила голову и принялась внимательно меня рассматривать.

– Вижу легкий желтый оттенок, – сказала она. – Масло работает. Беги посмотри, как там Лия.

Я провела пальцами по голове и косе.

– Спасибо, мама.

Прежде чем идти искать Лию, я забежала домой и посмотрелась в небольшое зеркало на стене. На меня смотрела юная девочка с большими миндалевидными голубыми глазами.

– Рози, – сказала я этой девочке, – ты очень красивая! Ты такая красивая!

Я крутанулась и вытянула шею, чтобы посмотреть на косу. Хм! Такая же рыжая, как всегда!

Когда я пришла на речку, Лия уже плавала. Русые волосы ее намокли, вокруг плавали листья водяных лилий. Она положила голову на большой серый камень, торчавший посреди речки, и принялась взбивать воду вокруг себя в белую пену. Ветви ивы с длинными листьями склонялись к речке, словно животные, пришедшие на водопой. Пышные зеленые кусты с белыми ягодами, словно зонтики, накрывали ветки, а узловатые корни удерживали берега. На другом берегу речки росла высокая трава. Повсюду сновали стрекозы, весело гоняясь друг за другом, словно играя в салочки. Прохладный ветерок обдувал мою шею.

– Рози, иди сюда! – позвала меня Лия.

Она сложила руки, набрала воды и плеснула мне на ноги.

– Ты не должна купаться без старшей сестры! И мама сказала, что ты должна дождаться меня!

– Она не узнает, если ты не скажешь! – засмеялась Лия.

Я сняла туфли и прыгнула в речку рядом с ней, не забывая про камни. Вода охладила мою разгоряченную кожу. Плюх!

Я даже слегка притопила Лию.

– Выходи! – скомандовала сестре.

– Вот еще! – откликнулась Лия.

Она схватила меня за плечи и попыталась утопить. Мне удалось вырваться из ее хватки, но я погрузилась в прохладную воду еще глубже. И вот уже утратила ощущение времени и пространства, вновь стала самой собой. Я всегда любила полную тишину подводного мира, открыла глаза и увидела, как вокруг меня плавают оранжевые рыбки и головастики.

– Привет, рыбки, – пробормотала я, выпуская воздух из легких. – Привет, маленькие головастики.

От губ моих поднялись пузырьки. Я вынырнула и сделала глубокий вдох.

Мы с Лией плавали и играли, пока нам хватило сил. А потом мы с трудом выбрались на берег – одежда наша отяжелела от воды и прилипала к телу. Мы легли на траву и стали греться на солнышке. Мама не любила, когда с нашей одежды на земляной пол капала вода, поэтому нужно как следует просохнуть, прежде чем отправляться домой. Я смотрела на небо, на тонкие ветви с длинными листьями над головой. Огромное дерево распростерло ветки во все стороны. Длинные, тонкие ветви свисали над водой и колебались на ветру. В траве я разглядела фиолетовые цветочки. Тонкие лавандовые лепестки окружали ярко-желтую сердцевину. Моя подружка, Река, говорила, что с помощью этого цветка можно узнать, любит ли тебя твой избранник. Я сорвала цветок.

– Лия, хочешь, я расскажу тебе секрет?

– Да!

– Только пообещай, что никому не скажешь!

– Я не скажу! Рассказывай!

– Но ты тоже должна будешь рассказать мне свой секрет.

– Хорошо, я расскажу!

– Мне кажется, я знаю, за кого хочу выйти замуж.

– Правда?! Расскажи!!!

Я покраснела, неожиданно смутившись, что произнесла это вслух.

– Он один из тех мальчиков, которые приходят завтракать.

В последнее время я часто мыла посуду в корыте, пока мальчики завтракали.

– Его зовут Яков.

– Яков? Кто это?

– Тот, рыжий.

– А, тот…

Лия улыбалась. Она одновременно и гордилась, и боялась знать такой мой секрет.

Яков по утрам приходил завтракать. Если другие мальчики буквально врывались в наш дом, то Яков вел себя гораздо спокойнее. В нем была какая-то надежность, уверенность, которая показывала, что он не нуждается в том, чтобы быть замеченным. На сцене мне нравилось двигаться и шуметь, но в обычной жизни я была тихоней, и его спокойствие привлекало меня, как лягушек привлекает вода. А кроме того, он был рыжим!

– А кто нравится тебе? – спросила я.

– Мне они все не нравятся!

– Ты должна мне сказать! Я же тебе рассказала! Ты обещала!

– Но мне никто не нравится! – смутилась Лия.

– Просто расскажи мне, Лия. Я никому не скажу.

– Ну хорошо, мне нравится Менди. Теперь ты довольна?

«Менди? Какой Менди? – подумала я. – А, тот маленький, с детским лицом».

– Лия, это так мило, – с восторгом сказала я.

Лия рассмеялась и отвернулась. Я взялась за цветок – это единственный способ узнать, любит ли меня Яков.

– Любит. Не любит. Любит, – бормотала я себе под нос, обрывая лепестки и бросая их на землю.

Сердце у меня замерло. Остался последний лепесток, и на него пришлись слова «не любит». Как такое может быть? Я бросила цветок и сорвала другой.

– Любит. Не любит. Любит. Не любит…

Я не успокоилась, пока не нашла цветок, который сказал мне заветное слово: «Любит!»

– Любит! – произнесла я, отрывая последний фиолетовый лепесток от желтой сердцевины. – Видишь? Я знала, что он меня любит!

Глава 11

Ложь говорит каждый своему ближнему;

уста льстивы, говорят от сердца притворного.

Псалтирь 11:3

Освенцим. Июнь 1944.

Я почувствовала, что кто-то открывает мне рот и что-то кладет туда. Я повела языком – это был кусочек хлеба. Я открыла глаза, чтобы посмотреть, кто меня спас, но, когда взгляд мой прояснился, человек этот уже ушел.

Я медленно поднялась. На улице стемнело. Похоже, никто не заметил, что я упала. Женщины-солдаты окружили заключенных и повели на грязный двор. Солдаты подгоняли нас дубинками. Нас построили шеренгами по пять.

– Рози! Лия! – крикнул кто-то.

Я повернулась, чтобы понять, кто нас зовет, но в темноте не смогла различить лица.

– Лия, Рози! – позвал тот же голос.

– Это Ханка! – воскликнула Лия. – Она тоже здесь!

– Ханка! – крикнула я.

Ханкой звали жену нашего дяди Давида. Дядя Давид был младшим братом мамы. Он каждый шаббос[16] приходил поиграть с нами.

– Вы тоже здесь, – сказала она, пробравшись к нам.

Мы обнялись.

– Где Давид?

– Он в другой части, вместе с мужчинами.

– А Ицхак Иехида с ним?

Ицхаком Иехидой звали сына Ханки и Давида. Ему было всего два года, но он уже поражал всех вокруг. У него были светлые, вьющиеся