Людям нужен вождь, человек, который их вдохновит, тот, за кого они готовы пойти на все, даже на смерть.

Но со смертью Мэнона они лишились вождя, осталась только его дочь.

Рагвальд тяжело вздохнул. Он смотрел на море, пытаясь сосредоточиться. Какой смысл думать сейчас о том, что могут означать эти корабли, если прежде надо устоять перед силами Джеральда.

Он взобрался на лошадь и быстро поскакал назад, огибая группы сражавшихся людей. Он направлялся прямо к воротам крепости, которые в этот момент были плотно закрыты.

Небольшая кучка солдат из гарнизона сражалась перед воротами, но они были окружены явно превосходившими их численностью воинами Джеральда. У них вряд ли был другой выход, как сдаться. Не все ли равно — воинам Джеральда или появившимся столь неожиданно морским дьяволам.

— Мне нужна Мелисанда! — крикнул Рагвальд людям за крепостными воротами. — Позовите Мелисанду!

Он ждал. Мелисанда могла быть в своих покоях, возможно, с ней вместе Мари де Тресси или кто-нибудь еще из женщин. Она нуждается сейчас в поддержке.

Рагвальд поморщился. Нет, вряд ли. Он хорошо знал Мелисанду. Возможно, она и не одна, но на его призыв откликнется немедленно.

Какая-то сердобольная кухарка крикнула из-за стены Рагвальду:

— Вы не смеете усылать ребенка туда, Рагвальд, не ее это дело!

«Да, мужчина умер, остался ребенок», — подумал про себя Рагвальд.

И все же он, пожалуй, уже не воспринимал Мелисанду, как ребенка.

Он услышал за воротами ее голос — певучий, нежный и в то же время звучный и, несмотря на ее юность, с очень повелительными нотками: — Откройте ворота. Я пройду.

Кто-то отворил замок, ворота приоткрылись, и она появилась. Мелисанда.

По ней было заметно, как она потрясена случившимся. Конечно, ведь она так нежно была привязана к отцу. Однако она не плакала, и Рагвальд сразу обратил внимание на то, что она выбрала не свою привычную лошадку Мару, нет, она сидела верхом на Герое. «Да, она действительно выросла за последнее время, — неожиданно для себя подумал Рагвальд.

— Для своих лет она прямо-таки невероятно высокая».

Она была одета в ту самую драгоценную кольчугу, украшенную золотом и серебром, ту самую, которую подарил ей отец прошлым вечером.

Гордо поднятая голова, развевающиеся черные волосы. А ведь люди пойдут за ней, да, пойдут, она сможет их вдохновить и повести за собой в сражение.

— Ты уже знаешь? — мягко спросил Рагвальд. — Ты уже знаешь, наверное, что твой отец погиб. Теперь ты — графиня.

Ее нижняя губа задрожала, она с трудом сдерживала слезы, она кивнула. Нет, она не будет плакать. Не сейчас.

— В наших рядах паника, — продолжал он тихо. — Ты — наш единственный шанс. Сможешь ли ты возглавить войско?

В глазах ее на мгновение мелькнул страх, но только на мгновение. Она еще выше задрала подбородок.

— Теперь, когда я графиня, я… — она помедлила в нерешительности, ибо в этот самый момент они оба явственно услышали рядом с собой жуткий звук — звук меча пронзающего живую плоть, и крик умирающего. Она побледнела, ее охватил ужас, однако сумела взять себя в руки и быстро проговорила: — Я теперь графиня и я возглавлю наших людей.

У Рагвальда отчаянно защипало в носу, легкий озноб прошел по коже. Господи, какая же она чудная девочка его непослушная ученица. Что же будет, если они не сумеют отбиться, что за ужасная судьба ожидает ее! Ведь она еще в том нежном возрасте, когда душа человеческая столь невинна и столь ранима.

Это была его главная мысль. О том же, похоже, думала и она. У них не было никакого иного выхода. Она должна встать во главе своих воинов.

На мгновение все их прошлые мелкие размолвки показались совершенно ничего не значащими. Сердце Рагвальда дрогнуло, когда он, низко поклонившись, сказал: — Вперед, графиня! Вперед, мы должны ободрить наше войско!

Они поскакали вместе, Рагвальд и Мелисанда. Воины, сбежавшие с поля боя, укрылись в ближайшей чаще.

— Ты должна позвать их, поговорить с ними… — начал объяснять ей Рагвальд, но в этом не было необходимости.

Голос Мелисанды звонко разносился по окрестностям:

— Мои друзья! Мы будем сражаться! Мы не отдадим эту землю убийцам моего отца! Мы не позволим себя поработить!

Укрывшиеся в кустах люди молчали. Один из тех, кто продолжал сражаться, великан Филипп, расправившись с очередным противником, подбежал к Мелисанде.

— Графиня! Как мы можем победить? Даже если мы справимся с этим подонком Джеральдом, посмотрите, что на нас надвигается с моря!

Мелисанда оглянулась и увидела драконьи корабли. Глаза ее расширились от ужаса. Рагвальд не хотел раньше времени ее пугать сообщением о кораблях и теперь наблюдал за ней с беспокойством.

— Возможно, что это не военные корабли, — сказал он вдруг. — Надо бы послать кого-то встретить их. Нужна хоть какая-то оттяжка. Их слишком много, возможно, это норвежцы, а не датчане, тогда есть вероятность, что мы договоримся с ними. Они могут выступить не против, а за нас.

Это верная мысль. Да, он должен сам их встретить. У него есть опыт в переговорах, он так часто помогал Мэнону составлять договоры, улаживать конфликты.

Именно он должен встретить корабли.

А Мелисанда должна остаться здесь и вдохновить их войско на отпор Джеральду. До тех пор, пока не подойдет помощь. Да, да, он договорится с ними, викинги будут сражаться за них, а не против.

— Странные викинги! — внезапно воскликнул Филипп. — Смотрите! Посмотрите на этого вот рулевого у штурвала!

Так впервые Мелисанда увидела Конара Мак-Олафа и непонятным образом уже тогда впервые почувствовала к нему враждебность.

Но несмотря на ободряющие слова Рагвальда о том, что он уговорит сражаться викингов за них, она не могла без содрогания смотреть на человека, стоявшего у штурвала корабля прямо над драконьей мордой. Она никогда не видела подобных ему. Он был не похож ни на кого из тех, кого она знала, Он стоял на своем месте у руля так, как будто вокруг не бушевала стихия, не вздымались устрашающие волны, не свистел ветер в снастях. Одной ногой, обутой в красивый кожаный сапог, он придерживал штурвал, руки его были скрещены на груди, и он невозмутимо наблюдал за сражением на берегу, Светло-золотистые волосы обрамляли его лицо, поверх кольчужной рубахи был накинут на плечи плащ, какой обычно носят ирландцы. Плащ скреплялся на плече узорной застежкой с кельтским рисунком. Он был странно одет для викинга, хотя и похож на них. В том, как он неподвижно стоял на носу своего корабля, стремительно и неуклонно приближавшегося к берегу, чудилось что-то угрожающее.

Его поза в этот момент выдавала человека самоуверенного и привыкшего повелевать. При этом в нем чувствовалось достоинство.

Внезапно Мелисанде показалось, что он смотрит именно на нее. Прямо на нее. Конечно, он не мог видеть/ ее глаз, да и она не видела в подробностях его лица, была уверена, тем не менее, что смотрел он именно на нее.