несчастна со мной, собрала вещи и ушла. Но, по крайней мере, с алкоголем она завязала.

— Оох, пап, это же какая-то чушь. Я приеду тридцать первого, и мы со всем разберемся, вот увидишь. — подбодрила я.

— Радость моя, не переживай.

Не переживай. Мало того, что моя личная жизнь в зоне сильной турбулентности, так еще и родители собрались расходиться после двадцати семи лет совместной жизни.

— Пап?

— Да, милая?

— Ты еще любишь ее? — с надеждой спросила я.

— Конечно. И всегда буду.

— Тогда еще не все потеряно. Я поговорю с ней. Как женщина с женщиной, — пообещала я, и отец благодарно вздохнул в микрофон телефона.

— Все будет хорошо, — подбодрил меня папа, хотя у самого голос был такой, что у меня сердце сжалось.

— Обязательно. Скоро приеду. Спокойной ночи, — я отключилась и рухнула на кровать лицом в подушку.

Этот день можно смело вносить в календарь, как один из самых тяжелых дней в этом году. Возможный скорый развод родителей — как вишенка на гнилом торте. Я свернулась калачиком под одеялом, стараясь не вспоминать Федины глаза, полные разочарования. Он всерьез решил, что я его подставила. Хотя что еще можно было подумать, ведь Илья так красиво оформил эту идею, а я не смогла дать ему отпор у всех на виду. Ладно, это была всего лишь интрижка. Ничего важного. Ничего, что могло бы так глубоко залезть в мое сердце. Ведь так?

Глава 9, в которой коньяк до добра не доводит

Следующие пару дней находиться в офисе было невыносимо. Все шушукались, поглядывая на меня. Жанна смотрела сверху вниз, ясно давая понять, что она обо мне думает. Рита с трудом высиживала рабочий день, то и дело бегая в туалет.

Как сказала Екатерина Борисовна, немцев удалось убедить не обращаться в полицию, а начать с внутреннего расследования по вопросу хищения средств. Сами главы компании отправились в Германию праздновать Рождество, но обещали сразу же прислать своего представителя для контроля хода расследования.

Федя не появлялся. Хотя я каждый раз выходила на кухню со страхом и надеждой. Что я сказала бы, если бы все же столкнулась с ним? Жанна, напротив, ходила счастливая и разве что не рыгала конфетти во все стороны. Неужели ей удалось добраться до Феди? Сердце кольнула ревность, но я списала эту боль на желудок, который кричал от голода. Аппетит пропал, и ни один маффин не мог его пробудить.

К моему огромному облегчению, Ильи тоже нигде не было. Краем уха я слышала, что он решил провести своей команде отдельный внештатный корпоратив в честь удачного закрытия года. Его дела меня мало интересовали.

Зато после заявления Блюдинова о моем переходе в его отдел, Ларин будто оживился и открыл меня как сотрудницу. Он назначил меня ответственной за разработку нового проекта, стартующего после Нового года, и обещал повысить зарплату, если я останусь с ним. Ну что, Таня, разве ты не мечтала о карьере? Почему же на душе кошки отскребают свое же дерьмо, присохшее к стенкам? Фу, как образно.

Тридцатого декабря, в последний рабочий день этого года, прямо в офисе начали хлопать пробки открывающегося шампанского. Сотрудники слонялись по офису, обмотанные мишурой и напевающие новогодние песенки. Пара особо креативных ребят устроила конкурсы с примитивными подарками. Денис пытался затащить меня на один из парных конкурсов, но мне совершенно не хотелось пить и веселиться.

Ближе к обеду под бурные аплодисменты в офисе появился всеобщий любимчик Блюдинов с парой своих ребят. Они подняли веселье в офисе на новый уровень. Я же старалась отсидеться на своем рабочем месте до положенных трех часов дня и поскорее смыться. Но остаться незамеченной мне не удалось.

— Мандаринку? — весело спросил Илья, склонившийся над моим компьютером.

— Пожалуйста, отстань от меня, — искренне взмолилась я, — Чего ты хочешь?

— Тебя хочу, — честно ответил он, засовывая в рот дольку мандарина.

— А я тебя нет.

— Неправда. Тимур сказал, что на корпоративе ты вся обтекла в ожидании меня.

Я поморщилась от его отвратительных слов и, вспомнив грубую руку на своем бедре, с яростью уставилась на расслабленного Блюдинова.

— Ты такая горячая, когда злишься. Как я тебя раньше не замечал? Когда я смотрел, как ты вырываешься из лап Тимурки, чуть с ума не сошел от желания. Такая напуганная и беззащитная…

В горле пересохло. Он все видел. Видел и ничего не сделал. Просто смотрел и получал удовольствие.

— Ты был там?! Чему ты позволил бы случиться, если бы Федя не пришел? — я смахнула накатившие слезы, размазывая тушь по лицу. Илья фыркнул в ответ.

— В печенках у меня этот Федя. Пришел тут самый правильный. Ничего бы Тимурка с тобой не сделал. Полапал бы чуть-чуть, но не больше. Он знает свое место и хозяйское не трогает, — Илья жестко посмотрел на меня и вышел, оставив на моем столе половину мандарина.

Я тяжело дышала, не смея поверить, что в одном пространстве со мной работают такие люди. Схватив сумку, я бросилась к выходу, но в эпицентре всеобщего веселья меня поймал Денис.

— Танька, ты куда? — испуганно спросил он, одной рукой держа меня за плечо, а второй крепко сжимая мини-термос с кофе.

— Я не могу больше находиться в этом гадюшнике! — неожиданно громко заявила я. Множество глаз тут же устремились на мою персону.

— Что же не так в нашем гадюшнике? — строго спросила Екатерина, снимая с головы красно-белую шапку Деда Мороза.

Я осмотрела коллег и глубоко вдохнула, собирая мысли в кучу. Они веселились как ни в чем не бывало. И я мечтала об этом же. Я могла быть одной из них. Танцевать беззаботно вокруг елки, украшенной гирляндами из черновиков договоров. Пить шампанское с бухгалтером на брудершафт. Обниматься с кем-то из коллег. Может, даже с Федей.

Но я не могла быть среди них. Мне было гадко за себя, за Федю и даже за Риту, которая только вернулась из очередного туалетного заплыва.

— Хорошо, я скажу, — неожиданно для самой себя заявила я и, взяв у Дениса термос, глотнула, чтобы промочить пересохшее горло, и тут же закашлялась. — Это что, коньяк?!

Денис виновато развел руками, а я сделала еще три больших глотка для храбрости. Откашлявшись, забралась на стул возле импровизированной елки и начала свою речь.

— Привет, друзья! Можно вас так называть? Я Таня, работаю тут больше полугода. Кто-то меня, наверное, даже не знает. Не суть. Я назвала все происходящее гадюшником, потому что так оно и есть. Когда я пришла сюда на