— Старлей, цепляйте трос и оттаскивайте танк в сторону! Колонна продолжит движение, а я с группой бойцов останусь. Дождёмся, пока ребята починятся, — вполсилы прокричал я высунувшемуся из люка второго Т-28 командиру танковой роты.

— Мы лучше поможем нашим с ремонтом, — возразил танкист.

— Нечего тут возле гусеницы жопами толкаться, им втроём сподручнее будет, только инструмент оставьте, — резко проорал я в ответ, перекрикивая шум моторов. — Группой по-прежнему командую я, и решение уже принято. И быстрее, дорогой, минут через пятнадцать-двадцать будет уже поздно. Смастырят финны по-быстрому какой-нибудь завал и зажмут с двух сторон, а у тебя и бензина, и боекомплекта кот наплакал и мои люди на пределе. Так что забирай всех и вперёд. Пока мы движемся, дорога наша.

Я прикрыл веки и увидел во тьме хищные глаза вражеских лазутчиков, беспрерывно наблюдающих за нами с окрестных сопок. Вскинув карабин, я прицелился во мрак и выстрелил… Где-то вдалеке раздался резкий крик, и в ответ резанула короткая очередь, прозвенев по броне пистолетными пулями автомата «Суоми», не особо опасными на излёте. У старлея округлились глаза от изумления…

Спустя минут десять колонна скрылась в ледяном мраке. Слабый ветерок разносил клочья бензиновой гари по тундре, растворяя запах цивилизации, и мир вокруг вновь становился диким и звёздно-первозданным. Один из бойцов вскинул карабин, беря на прицел тёмную фигуру, появившуюся на дороге со стороны ушедшей колоны.

— Это свой, опусти, — почти шёпотом произнёс я, не открывая глаз, стоя облокотившись спиной на заглушённый танк.

Из тьмы вынырнул Женька, лейтенант танковзвода, почти целиком оставшегося за мостом, неся в одной руке сумку с инструментом, а в другой — ещё одну паяльную лампу. На его плече, больно ударяя диском по рёбрам, болтался трофейный «Суоми». «Теперь дело веселей пойдёт. Может, даже выберемся», — подумал я. Женя парень заводной и отчаянный, позавчера лично зарезал двух крепких финских парней, когда мы организовали засаду и зажали небольшой финский отряд между колонной и лесистой сопкой рядом с дорогой. Те, ошалев от кинжального флангового огня с двух сторон, кинулись вперёд, пытаясь прорваться сквозь изрядно растянувшуюся колонну, но все там и полегли. Женька тогда выпрыгнул из башенного люка и, соскочив на дорогу, преградил им путь. Кровавая вышла резня. По-хорошему счёту у финнов не было выбора, разве что сдаться. И вот теперь я точно знал, что просто так нас не отпустят, попытаются отомстить. Но с этим лихим парнем наши шансы увеличивались.

— Сейчас отремонтируем остатки моей танковой армады и двинем на Оулу! — гоготнул весельчак, разжигая паяльную лампу.

Все как-то приободрились и повеселели — трое его танкистов и пятеро моих разведчиков, оставленных для прикрытия. Гулко позвякивала сталь под энергичными ударами кувалды. «Возможно, к Оулу нам будет прорваться легче, чем к своим», — подумалось мне, но вслух произносить этого я не стал.

— Занять круговую оборону, — отдал я приказ сержанту Рышкову.

В моём воспалённом воображении внезапно возникла динамичная картина предстоящего боя: свинцовый шквал налетел на нас сразу с нескольких направлений, а следом полыхнули близкие разрывы ружейных гранат. Я словно наблюдал это со стороны: жалкая кучка бойцов, бледными тенями маскхалатов замершая на позициях вокруг обездвиженного танка, изрыгающего осколочные снаряды в сторону грохочущих пулемётов, бьющих по нам с соседних заснеженных склонов. Я открыл глаза.

— Все на землю! Приготовиться к отражению атаки! Огонь только по моей команде!

Бойцы нырнули в снежные рытвины вокруг танка, передёргивая затворы и беря оружие наизготовку. Женька мотнул головой, и двое танкистов кинулись в башню к орудию, а он с механиком расположился между гусениц.

— Не высовываться! — крикнул я охрипшим голосом и следом добавил, но уже тихо, обращаясь к лейтенанту: — Женя, как только мы откроем ответный огонь, нужно продолжить ремонт, иначе через полчаса от нас ничего не останется. Нас даже в плен брать не станут. И надеяться нам остаётся лишь на Господа Бога да на наших ребят… На ребят даже чуточку больше.

— Ясно, командир! Щас бронелисты поставим и закончим по-быстрому…

Не успел он договорить, как с ближайших сопок загрохотали пулемёты. Началось.

Тяжёлый танк зазвенел от пуль, словно гигантский клавесин от игры сумасшедшего пианиста. Безумной какофонией звуков начал он свою смертоносную увертюру. Бойцы, лёжа в снегу, внутренне сжались, стараясь занимать как можно меньше места на этой негостеприимной земле. Свинцовые пули очередями прошивали рыхлый снег до самого грунта, и надёжно укрыться возможности не было. Но прошло не больше минуты и стальная махина танка, угрюмо поведя башней, изрыгнула из своего трёхдюймового дула семикилограммовый снаряд, и ослепительное зарево поглотило пулемётную точку на левом склоне. Следующие несколько минут танк расстреливал боекомплект, подавляя огневые точки противника. Несмотря на то что огневая поддержка финнов совсем ослабла, они всё же пошли в атаку. Теперь наша задача не дать им поджечь танк бутылками с зажигательной смесью, не дать приблизиться на расстояние броска. В мертвенном лунном свете плотной цепью к нам ринулись еле различимые тени вражеских воинов в маскхалатах. Сотни две финских лыжников охватывали нас в стремительно сжимающееся полукольцо.

— Ребята, все целы? Огонь! — крикнул я во весь голос оглушённым орудийными выстрелами красноармейцам.

Загрохотали сразу два «дегтяря», остальные бойцы открыли прицельный винтовочный огонь, а следом ударили оба башенных пулемёта, сметая свинцовым ливнем поредевшие цепи наступающих. Финны залегли и вяло отстреливались пару минут. Затем послышалось несколько резких команд, и воины Суоми продолжили движение ползком. Мы вновь открыли огонь. Удивительно, но никого из нас пока даже не задело.

Тем временем Женька с механиком, установив углом два бронелиста, продолжили ремонт.

— Бойцы, внимание! Прикрываем танкистов! — прокричал я громко.

Ко мне подкатился сержант Рышков с ручным пулемётом.

— Смотри, Лёша! Скоро мины швырять начнут. Надо дать ребятам возможность побыстрее закончить, — прокричал я ему в ухо.

— Не боись, командир! Прикроем! — звонко ответил он, устанавливая пулемёт на сошки.

Из-за бронелиста высунулась чумазая физиономия лейтенанта.

— Семёныч! Каретку с повреждёнными катками поменяли, прям целиком! Ещё пару минут и гусеницу поставим! — проорал тот весело.

— Понял! Как закончишь, вызывай наших, пусть встречают! — прокричал я в ответ.

— Постараюсь, но из-за этих сопок здесь такая связь неустойчивая… Ничего, докричусь! — подытожил Женька и скрылся за бронелистом.

Ребята действительно вскоре закончили и уже стали грузить инструмент, как поблизости прогремело несколько взрывов.

— Не похоже, чтоб миномётные! — заорал Лёшка Рышков, оглушённо тряся головой.