«Гера, попробуешь? Тебе положить пенку?»

Он отказывался, предпочитая холодное пиво, а дети с радостью пробовали пенку, а потом, когда клубничное варенье было разлито по баночкам, вычищали ломтями батона еще розовый от душистой сладости тазик. А Егор, уже не мальчик, а паренек, позабыв, что уже вырос, с удовольствием облизывал варенье с половника.

Алена на даче всегда готовила какие-то диковинные, необычные супы из зелени, из всего, что там росло. Конечно, в основе был всегда куриный бульон.

На кухне с незапамятных времен стоял большой, чуть ли не промышленный, морозильный ларь. Когда-то давно, когда Алена работала простой воспитательницей, она договорилась с завхозом и чудом выкупила сразу две списанные морозилки — на дачу и домой. И ровно с того момента эта дачная морозильная камера всегда была забита продуктами: курами, пельменями, варениками, тестом, фруктами, творогом и даже молоком в пакетах! Поэтому, как только приезжали на дачу, Алена сразу же доставала курицу и принималась варить бульон. Потом шла в сад, набирала зелени, срывала молодую капусту, кабачки, помидоры, перец, петрушку с укропом и прочими пряными травами и варила ароматный и густой суп. Из кабачков тут же жарила оладьи, а из слоеного теста лепила пирожки с яблоками или ягодой. И все-то она делала легко, весело, с фантазией. И хохотала, улыбалась, шутила…

Приезжали с сумкой, набитой чистым постельным бельем, и Гера (это была его обязанность) раскладывал его по ящикам комода или стелил постели. Егор пылесосил, а Оксана протирала пыль. После обеда все ложились в свои кровати и спали. А вечером отправлялись на прогулку, навещали соседей, работали в саду, а перед сном пили чай на веранде с пирожками, конфетами…

А ведь этого больше никогда не будет.

Герман сидел за столом напротив следователя Реброва и отвечал на его вопросы. Понятное дело, что в первую очередь всегда подозревают мужа.

Вопросы были унизительными, болезненными. Конечно, следователь должен был спросить, известно ли Герману, были ли у жены любовники.

Ну какие еще любовники? Алена была глубоко семейным человеком. В ее жизни на первом месте была семья, на втором — работа.

— Какой она была в последнее время? Быть может, ее что-то беспокоило?

Да ничего ее не беспокоило! Все было как всегда. Она пропадала на работе, носилась по Москве, устраивая какие-то дела, постоянно что-то мастерила дома, чтобы показать новые поделки воспитателям, изобретала какие-то новые вазочки, игрушки, картины из природных материалов, хотя никто ее об этом и не просил. Лепила из соленого теста пирожки и маленький хлеб, затем выпекала все это и раскрашивала, чтобы дети потом могли этим играть.

Ездила на какие-то курсы и вебинары по усовершенствованию, в короткие командировки то в Суздаль, то в Новгород. Сопровождала детей вместе с воспитателями на экскурсии на киностудию «Союзмультфильм», в Дом сказок, в деревню с гончарами, в Переделкино, в Дом-музей Чуковского… В ней было столько энергии! А сейчас она успокоилась.

Герман был в морге. Ему стало там плохо — ему показалось, что Алена даже мертвая ему улыбнулась…

Проверяли его алиби. Но алиби не было. В день, когда убивали его жену, у него был выходной, он просто отсыпался дома. И никто не мог это подтвердить. Разве что в самом скором времени проверят камеры рядом с домом — вот они точно спасут его, покажут, когда он вошел домой, вечером 22 апреля, и когда вышел — утром 24-го.

Получается, что в день убийства, когда он укладывал детей спать и звонил заведующей и теще, Алены уже не было в живых. Она лежала на пустыре. А он сказал теще, что она дома, спит. Ему еще придется ответить за этот обман и выслушать все, что родители жены думают о нем.

Что теперь с ними будет? А как теперь жить им, Егорке и Оксане? Как рассказать им, что стало с их мамой?

И зачем следователь заставил его приехать в Ховрино? Кажется, Алену убили не на пустыре, а где-то в другом месте. Вот они и ищут место преступления. Сначала произвели обыск в квартире, затем на даче. Вот только что они искали? Если бы Алену зарезали или застрелили, словом, если бы ей причинили смертельные раны и пустили кровь, тогда, понятное дело, искали бы следы крови. Но ее удушили. Не изнасиловали. Значит, убили ради того, чтобы просто убить.

Но кто и за что мог пожелать ей смерти? Ладно бы, произошел несчастный случай, было бы не так страшно и обидно (хотя все равно все страшно, очень страшно и невыносимо!). Кто мог так ее ненавидеть или бояться?

Он мог бы, конечно, озвучить тему взяток, которые Алена передавала заведующей. Да, она шла на это, но не потому, что поощряла, нет, а чтобы держать эту алчную сволочь на коротком поводке и чтобы та не мешала ей работать. Они обе ненавидели друг друга, но терпели. Конечно, и Алена приносила иногда домой продукты, и помогала ей в этом, конечно, завхоз, Валюша. Да, воровала, но немного. То кусок мяса, то немного масла. Но за это не убивают.

В квартире не нашли ничего подозрительного. Обычная квартира, все в порядке. Следов борьбы нет.

Герман почувствовал, как слезы закипают, как ему становится трудно дышать.

Потом поехали на дачу.

— Зачем мы приехали сюда? — спросил он Реброва.

Но тот, конечно же, не ответил. Он и не обязан был отвечать. Он просто работал. Ему нужно было найти убийцу. И первым подозреваемым стал он, Герман.

— Я люблю… любил ее… — Он уже не мог сдержаться и заплакал. — И она была хорошей женой. Вы напрасно тратите время.

Конечно, у него спросили, не было ли у него любовницы. Да, самое время было задавать этот вопрос. Чтобы добить его окончательно.

— Я никогда не изменял своей жене. Она была прекрасной женщиной, женой, матерью, — произнес он с трудом, давясь рыданиями.

— Вы извините, — вдруг услышал он от Реброва, — что я задаю вам эти вопросы. Но так нужно. Мы должны проверить все.

— Хотите сказать, что если бы у меня была любовница, то она могла бы придушить Алену? Вы серьезно?