ходу набираю экстренный номер, который дал мне Ландерстерг. Чтобы сообщить, что я сразу в Рагран, а разговоры, истоковцы, все это дерьмо — подождут. Сейчас главное успеть до выхода официального ответа пресс-службы.

Ландерстерг отвечает не сразу, но, когда отвечает, выясняется, что он придерживается того же мнения, и что мне откроют ВИП-переход в Рагран.

Мы почти подлетаем к зданию телепорта, когда от главы Ферверна снова звонок.

— У нас с вами проблема, Аврора, — он называет меня по имени, но даже это не самое главное. Он говорит «у нас с вами», и мне становится не по себе. — На той стороне отказываются вас принять. Вам и вашему сыну запрещен въезд в Рагран.

Глава 8

«Я все улажу», — сказал Ландерстерг. Но ни набла он, разумеется, не уладил. Потому что мало того, что мне и Лару закрыли въезд в Рагран, Вайдхэн еще и сделал официальное заявление: то самое, которого я так стремилась избежать. Аврора Этроу, покинувшая страну и спустя год отказавшаяся от гражданства, обманом забеременела и увезла детей правящего.

Это была самая настоящая война.

Я могла ответить.

Могла пойти к журналистам, к Элегарду, к Халлорану. Развязать чуть ли не мировой конфликт, как говорил Ландерстерг, но я думала исключительно о своих детях. Как это отразится на них? Что они чувствуют сейчас? А что почувствуют, если их мать сцепится с их отцом на глазах у всего мира и поставит их в качестве игровых фигурок на доску, которую будет знатно трясти из-за всего этого?

Если объявить войну Вайдхэну я могла, то поступить так со своими детьми — нет. Я пыталась дозвониться до него, но мой номер оказался в блоке. От разговора с Ландерстергом по поводу меня он отказался. Все, о чем я могла сейчас думать — это мои дети. Как мне увидеть их. Как мне снова их обнять. Как сказать, что я по-прежнему, безумно их люблю, если каждое мгновение, каждая минута вдалеке от них могли отнять у Роа и Риа надежду на то, что они мне нужны. Я понятия не имела, что он им там наплел, но я должна была их увидеть.

Я должна была попасть в Рагран.

Как туда попасть? Я не знала. Снова и снова крутила в голове варианты, и снова и снова от них отказывалась.

Халлоран? Да, мои дети граждане Аронгары, как и я теперь. Не знаю, чем я думала, когда отказывалась от гражданства, хотя… знаю чем. Хотела обрубить все концы, закрыть эту тему навсегда. Доказать себе, что в Рагране меня ничего не ждет. Ну вот и надоказывалась. Если я пойду к Халлорану, это действительно может спровоцировать международный конфликт, в котором моих детей будут рвать на части два правящих. Тот правящий, который их отец, и тот, кому от меня надо было непонятно что. Мы даже ни разу не встречались, но по словам Ландерстерга, я чуть ли не в сговор с ним вступила, чтобы спрятать Роа и Риа.

Ландерстерг? Он уже двое суток не мог поговорить с Вайдхэном о том, что происходит. Точнее, мог. Но их разговор заканчивался, не начавшись, как только выяснялось, что дело касается меня. Для меня эти двое суток превратились в вечность, в которой я сошла бы с ума, если бы не Лар.

С одной стороны, мне обрывали телефон СМИ изо всех стран.

С другой — Элегард, которого я сейчас ни слышать, ни видеть не могла.

Молчал только один-единственный номер, у которого я была в блоке и который не дал мне даже возможности сказать хотя бы слово своим детям. Хотя бы что-то им объяснить. Первые сутки я его ненавидела. На вторые ненависть переросла в какую-то дикую отчаянную боль раненой драконицы. Ландерстерг уверял, что он решит этот вопрос, но все оставалось в той же точке.

Не спасал даже маркер черного пламени в моей крови. Тот самый маркер, который однажды объединил нас с Вайдхэном. В ответ на его наличие он сказал Ландерстергу, что такое уже было, и что «ничего, пройдет, когда Аврора Этроу еще четыре года поживет в Аронгаре».

Соцсети сходили с ума. Мне пришлось закрыть страницу, потому что меня обвиняли в том, что я дерьмовая мать, увезла детей от отца и подвергала их жизнь опасности. Те, кто вчера были моими поклонниками, умудрялись писать мне ругательства, мне даже позвонил менеджер и сказал, что все в шоке, потому что на мои выступления начали сдавать билеты.

— Если так будет продолжаться, Аврора, тебе найдут замену, — сказал он.

Мне было все равно.

Я готова была отказаться от всего, лишь бы Роа и Риа снова были со мной, и, когда казалось, что я уже дошла до крайней степени отчаяния, мне позвонил Ландерстерг.

— Аврора, мне нужно серьезно с вами поговорить. Наедине, — сказал он.

Куда уж серьезнее. И куда уж наединее. Мы встречались в Айрлэнгер Харддарк, мощной махине правительственной высотки, фервернском аналоге Ровермарк. Кабинет Ландерстерга отличался ледяной сдержанностью, как и его владелец. Стоило нам оказаться за закрытыми дверями, как он запечатал нас еще и дополнительной блокировкой. Будто боялся, что я сбегу или наделаю глупостей. Хотя каких глупостей я могла наделать? Величайшую в своей жизни я уже совершила. Повернулась к Вайдхэну в палате своих детей спиной.

— Не стану скрывать, ситуация патовая, — произнес он, постукивая пальцами по столу.

Я смотрела ему в глаза. Не отрываясь. Говорят, что по этикету это отстой, но я просто смотрела ему в глаза. И ждала.

— Я…

— Вы хотите вернуть меня в Аронгару, — произнесла я.

Зачем-то.

— Это вы хотели сказать?

— Хотел бы сказать — сказал бы. — Ландерстерг коротко нахмурился. — Не стану скрывать, что мне гораздо проще поступить так и остаться в стороне. Но я не могу. У меня дочь, Аврора. Приемный сын. Любимая жена, которых могло бы не быть, если бы я вел себя как Вайдхэн сейчас.

Я приподняла брови. Желание спорить иссякло, я слушала.

— Единственный выход, который я сейчас вижу, вам нужно попасть в Рагран и переговорить с ним с глазу на глаз. — Он остановил мой незаданный вопрос, продолжив сразу же: — Единственный выход — вы должны оказаться в Рагране под чужим именем и документами.

Поразительно. Я могла ожидать это от кого угодно, но только не от него. От него я ждала всего, чего угодно, но только не этого.

— В составе официальной делегации из Ферверна. Будете сопровождать меня. Я вас проведу до его кабинета, дальше