– Это ещё не всё, – сказал я, допив чай, и поставил кружку на короб справа от себя. – Мне было около года, когда мой отец – известный учёный – по заданию партии отправился на ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС. Однажды он с группой коллег поехал снимать показания возле взорвавшегося реактора. С тех пор их больше никто не видел. Нам с мамой пришла похоронка, где официальной причиной смерти значился повторный взрыв и пожар в разрушенном энергоблоке. Не так давно я навёл справки. Пожар действительно был, но после того, как его потушили, в развалинах не нашли ни одного трупа. Я хотел не только написать статью о фанатичных геймерах, но и попытаться найти следы отца, ну или хотя бы какое-то упоминание о нём. Но теперь, после всего, что со мной приключилось, думаю, он тоже мог оказаться в этой реальности, как я и ты, Байкер.

Сталкер резко остановился, будто налетел на невидимую преграду, медленно повернулся ко мне. Его загорелое лицо сильно побледнело.

– Хочешь сказать, я тоже из твоего времени?

– Ну да. Иначе как объяснить твою амнезию?

– Но ведь ты помнишь всё, что с тобой было до того, как здесь оказался.

– И что? Мало ли какие события предшествовали твоему перемещению? Может, ты где-то воевал и тебя контузило? Ведь ты сам говорил, что очнулся в камуфляже, берцах и с автоматом в руках.

– Логично, – кивнул Байкер. – Это могло бы многое объяснить, но не всё. Например, почему я попал сюда.

– По той же причине, что и я. Кто-то захотел, чтобы мы здесь оказались.

Бородач устремил на меня взгляд зелёных с жёлтыми крапинками глаз.

– Или что-то. – Он вернулся на служивший ему стулом ящик, протянул руку. – Дай-ка сюда планшет.

– Не думаю, что он нам поможет. Похоже, я его разбил, когда от пучеглазки отбивался, – сказал я, но всё-таки потянулся за сумкой.

Вжикнув молнией чехла, Байкер вытащил раздолбанный гаджет. Как я и предполагал, на приборе живого места не осталось: экран покрылся паутиной трещин, а корпус зиял пробоинами, сквозь которые проглядывала зелёная пластина платы с серебристыми точками пайки.

– Ну, что я говорил?

– Ерунда, – отмахнулся проводник, – попробую карту памяти в свой наладонник воткнуть. Может, что и получится.

Следующие несколько минут, пока сталкер возился с электроникой, я продолжал гнуть свою линию, методично добиваясь цели. Всё-таки профессия накладывает отпечаток: умение вовремя находить нужные слова не раз помогало мне в жизни, вот и сейчас оно пришлось кстати. Я заливался соловьём, убеждая собеседника стать моим проводником, и красочно описывал выгоды такого сотрудничества.

За это время Байкер разобрал сломанный планшет. Вытащил из гнезда карту памяти и теперь пытался открыть наладонник. Высунув язык от усердия, сталкер осторожно ковырял ПДА кончиком ножа.

Видя его мучения, я хотел предложить помощь, но потом передумал. «Пускай подольше с КПК возится, – думал я, – глядишь, закреплю достигнутый результат. Вроде бы я его уже убедил – вон как глазами в мою сторону постреливает. Судя по всему, прикидывает шансы нашего тандема, но какое-то сомнение всё же осталось. Я вижу это по его лицу: то лоб нахмурит, то губы подожмёт. Тем более надо усилить нажим и ударить по рукам, пока есть такая возможность. Нельзя давать ему время, чтобы он смог как следует обмозговать моё предложение. Завтра он откажется, нутром чую».

– Слышь, ты, журналист хренов, хорош трындеть, все уши прожужжал уже! – воскликнул Байкер и сунул в рот большой палец, слизывая выступившую из ранки кровь. – Видишь, до чего твоя болтовня довела?

В очередной раз неудачно подковырнув ножом едва заметную ниточку шва на приборе, сталкер воткнул кончик лезвия в подушечку пальца и теперь вымещал досаду на мне.

– А я здесь при чём? – развёл я руки в стороны. – Кто ж такую технику ножом ковыряет. Тут нежность нужна, ласка и осторожность, как с женщиной. Понимаешь?

– Ну и открывай сам, раз такой умный, – пробурчал Байкер и кинул мне наладонник.

Я повертел устройство в руках: экран пять дюймов, справа узкая щель динамика громкой связи, слева три расположенные в ряд сенсорные кнопки – крайние для серфинга в меню, средняя – нечто вроде многофункционального джойстика, вызов спецприложений, вроде электронного счётчика Гейгера, ДЖФ и сканера аномалий, – через «галерею», одним касанием пальца. Стандартный КПК, ничего особенного. Я, если честно, ожидал чего-то покруче.

Заметив на ребре наладонника прикрытое едва различимой заглушкой гнездо для карты памяти, надавил ногтем, подцепил пальцами выступивший кончик и вытащил из чёрного корпуса пластиковую рамку с установленной внутри серебристой карточкой.

Байкер хмыкнул. Покачав головой, он протянул извлечённый из «убитого» планшета кусочек пластика с интегрированной в него микросхемой:

– Держи.

Я взял «кладезь информации» из его рук, поменял местами с установленной ранее картой памяти, включил прибор. Какое-то время ничего не происходило, но потом экран засветился, и под звуки льющейся из динамика приятной мелодии на его поверхности появился логотип фирмы-производителя: четыре направленных в разные стороны разноцветных лепестка над красным полукругом. Синяя волнистая линия под ним, видимо, означала воду. Получалось что-то похожее на восходящее из морской пучины солнце… или садящееся в бездну. Это уж кому как нравится.

Не успел логотип смениться фоном рабочего стола, как вдруг на улице что-то так громко хлопнуло, что стены нашего убежища содрогнулись, а с потолка посыпались кусочки посеревшей от времени и пыли побелки. Байкер тут же схватился за голову, рухнул на колени. Его глаза налились кровью, на губах выступила пена. Вены на лбу и на шее набухли, кожа на окаменевших желваках натянулась и приобрела бледно-серый оттенок, словно проводник постепенно превращался в мумию.

Лампочка, до этого равномерно заполнявшая помещение тусклым светом, засветилась так ярко, что я зажмурился, дабы не ослепнуть. А потом раздался трескучий хлопок – и мир погрузился во тьму. Правда, ненадолго. Почти сразу подвал наполнился красноватым свечением, которое лилось из того угла, где снаружи, по моим прикидкам, «разрядник» щедро сыпал серебристыми молниями.

Сталкер закричал. Этот вопль, полный отчаяния и боли, скоро перешёл в протяжный стон. Байкер повалился набок и забился в конвульсиях, роняя на пол хлопья пены с посиневших губ.

Я хотел помочь ему, но не мог пошевелиться. Меня словно пригвоздило к месту длинным и раскалённым металлическим прутом, вошедшим в темечко и пронзившим позвоночник насквозь. Дикая, яростная боль затмила сознание. В глазах сперва потемнело, потом вспыхнули мириады искр и поплыли разноцветные круги. Чёрные сменялись красными, те, в свою очередь, бордовыми, белые окружности завершали цикл, и всё начиналось сначала. Зубы ныли, как будто в них воткнули тысячи тонких игл и ковыряли ими, наматывая нервы на блестящий металл. Мышцы свело судорогой, кости трещали, грозя в любой момент переломиться.