— Да, в качестве герцогини Гертон тебе не страшен никакой скандал по поводу твоего рождения. Но для экс-герцогини и незаконнорожденной перспектива стать маркизой ничтожно мала. Видимо, тебе лучше самой бросить маркиза до того, как он бросит тебя.

Джина с подозрением взглянула на мать.

— Тебе просто не нравится Себастьян.

— Верно, — ответила леди Кренборн, наклоняясь к зеркалу, стоящему на туалетном столике. — Думаю, он тупица, моя дорогая. Но ведь это не я выхожу за него.

— Вчера приехал Кэм.

— Правда? Как мило! Горю желанием взглянуть на мальчика и постараюсь увидеться с ним за завтраком. Я говорила, что вечером собрание Женской благотворительной организации? Скажу тебе, по большому секрету, разумеется, что у меня есть кое-какой шанс быть избранной президентом. Конечно, я откажусь.

Леди Кренборн полюбовалась в зеркале своей аристократической внешностью. Как вполне современная матрона, она большую часть времени посвящала филантропии.

— Поздравляю, мама! — сказала Джина со всем энтузиазмом, на какой была способна. — Значит, ты станешь главой четырех организаций?

— Трех. На прошлой неделе я покинула Комитет инвалидов. Это просто группа бестолковых старых гусынь, которые ничего не смыслят в руководстве. Если мой брат чему-то и научил меня, так это как нужно руководить. Хотя, должна признаться, сам он плохо обращался с маленьким Камденом. Очень плохо. Это одна из немногих областей, где он действовал не лучшим образом, так я ему и говорила.

— Да, — ответила Джина, вспоминая баталии, которые разнообразили жизнь в доме после бегства Кэма, оставившего свою невесту девственницей в брачной постели.

— Ты не виновата, дорогая. Мой брат оказался не в меру строгим.

— Он мог быть жестоким, мама.

— Я бы так не сказала. Его резкость была вызвана большим умом, — произнесла леди Кренборн, поправляя волосы.

Джина прикусила язык. Гертоны ставили ум превыше гуманности, да и кто она такая, чтобы пытаться изменить свою мать.

— Полагаю, нам следует ждать нового послания.

— Ты хочешь сообщить Боннингтону?

— Нет.

Леди Кренборн оглянулась, в ее глазах была насмешка.

— Осторожно, дорогая. Утаивание секретов от мужа сто свидетельствует о начале разлада в браке.

— Он мне пока не муж, — резко ответила Джина. — Мой муж — Кэм.

— Тогда сообщи Камдену, — посоветовала мать, убирая под шляпу выбившиеся пряди. — Насколько я помню, он столь же умен, как и его отец.

— Я думаю, еще умнее.

— Неудивительно. Гертон всегда жаловался, что мальчик боится темноты, оружия и бог знает чего еще. Все потому, что он не любил охоту. Гертон считал Камдена тряпкой, поскольку тот постоянно вырезал из дерева лодки, а не стрелял в животных. Но, по-моему, он выказывал признаки остроты ума.

— Он не тряпка. Вовсе нет.

— А я никогда так и не думала. Можно сказать, он унаследовал семейный ум. Как и ты, дорогая, — лояльно прибавила мать.

Джина воздержалась от упоминания, что она не кровная родственница Гертонов. Да и после короткой встречи с мужем ей стало ясно, что условности не волнуют его.

— Я не против того, чтобы обсудить письмо с Кэмом. Мать кивнула:

— Нам может потребоваться какая-нибудь помощь. Хотя бы человек, который в случае необходимости передаст деньги шантажисту.

— Мне не нравится мысль платить за молчание.

— А мне не нравится мысль, что ты будешь отвергнута светом. Дураков надо ублажать, поэтому мы заплатим, чтобы ты могла выйти за Боннингтона, раз уж тебе этого хочется. Но потом мы больше не заплатим даже медного гроша. Поскольку мне плевать на то, что думает автор письма, а свет никогда не изгонит жену очень рогатого маркиза. Тем не менее нам лучше не тянуть со свадьбой после твоего развода.

— Себастьян уже получив специальное разрешение.

— Превосходно. Я оставлю тебе записку, дорогая, чтобы ты могла показать ее мужу. Поговори с ним, и как можно скорее. Да, и еще… Полагаю, я не должна тебя спрашивать… но ведь ты избавилась от этого ужасного маленького учителя, не так ли?

— Нет.

— Нет? — повысила голос леди Кренборн. — В своей записке, отправленной сразу же после той скандальной новости в газете, я велела немедленно избавиться от него!

Именно в такие моменты Джина вспоминала, что леди Кренборн и отец Кэма были детьми одних родителей.

— Я не могу этого сделать, мама. Он служащий моего мужа…

— Не понимаю, зачем тебе понадобилось везти его к леди Троубридж, — заявила мать. — Такого ужасного, маленького…

— Он совсем не ужасный. Просто неловкий.

— Что-то в нем очень странное. Не могу понять, отчего ты не оставила его в поместье, раз уж не можешь уволить.

— Он хотел поехать.

— Он хотел? Он хотел поехать! — Голос леди Кренборн поднялся до крика. — Ты считаешься с желанием слуги. Что еще он желает? Посетить Букингемский дворец? Неудивительно, что журнал «Тэтлер» ухватился за это!

— Мама!

— Гертоны не ведут себя как обыкновенная чернь! Мы не теряем собственного достоинства, не совершаем эксцентричных поступков, которые позволяют кому-то чернить твою добродетель. О чем ты думаешь, Эмброджина?

— Да, с моей стороны это было глупо. Я только сказала, что мне жаль пропускать наши занятия, и он выразил такс желание сопровождать меня, что я не смогла оставить его дома. Он совсем не надоедливый, мама. И я с удовольствием занимаюсь историей Италии.

— Он должен уехать, — зловеще произнесла леди Кренборн. — Я немедленно поговорю с твоим мужем. Если мы не увидимся за завтраком, тогда до свидания, дорогая.

И она вышла с таким видом, который ясно давал понять, что женщина успокоится лишь в тот момент, когда учитель истории покинет дом с сумками в руке.

Леди Троубридж устроила пикник на свежем воздухе. Столы были накрыты под сенью старых ив, которые, словно шепчущиеся матроны, расположились на берегу реки, бегущей в дальнем конце сада.

— Господи, он просто совершенство, — заметила Эсма, когда подруги спускались с холма к реке. — Кто этот прекрасный молодой человек?

— Актер, — ответила Джина, посмотрев в его сторону. У него какое-то невообразимо театральное имя. По-моему, Реджинальд Джерард.

Мужчина переходил реку, прыгая с камня на камень, срывая плоды с нависшей над водой яблони и кидая их барышням, ожидавшим на берегу. Всякий раз, когда он терял равновесие и казалось, вот-вот упадет в реку, девушки тихонько вскрикивали.

— Что за отвратительный спектакль!