— Прежде все делалось не так легко, — заметил Ховард Колвин, эсквайр, главный специалист Англии по расторжению браков. — Господи, я помню, скольких трудов нам стоил развод герцогини Хинтон, а ведь ее муж был абсолютно недееспособным. Не мог даже помочиться надлежащим образом, если вы понимаете, о чем я говорю. Мы потратили на их развод несколько месяцев, а в довершение герцогиню еще подвергли унизительной проверке на предмет девственности, — возмущенно закончил эсквайр. — Конечно, это было в 1789 году.

— Полагаю, такое суровое испытание больше не применяется?

— Разумеется, нет. Сейчас мы намного гуманнее. Регент неравнодушен к отмене браков, считая, что это избавляет от скандалов при разводах. И он прав. Я сам оформил в прошлом году развод Мид-Фезерстоунхотов. Не слышали? — Раунтон покачал головой. — Мы это не афишировали по вполне понятным соображениям, — объяснил Колвин. — У него было три жены! Он не в своем уме. Большинство мужчин не хотели бы иметь даже одну, а этот вертопрах привел в дом еще пару.

— И что он с ними делал? — удивился адвокат.

— Возил их в Шотландию. По очереди, естественно. Вторая и третья ни о чем не подозревали до возвращения домой. Конечно, первая, официальная, жена сразу потребовала развода. — Колвин выбрался из низкого кожаного кресла. — Вряд ли у нас будут трудности с браком Гертонов, хотя, как я слышал, герцогиня несколько безнравственна, не так ли?

Раунтон пристально посмотрел ему в глаза.

— Ее репутацию чернят завистники, сэр. Это прекрасная молодая женщина.

— Она и должна быть такой, чтобы снова выйти замуж. Но после развода ей придется энергично взяться за дело.

— Полагаю, у нее достаточно поклонников, — холодно ответил Раунтон.

— Не обижайтесь! А то я подумаю, что она ваша родственница, — усмехнулся старик. — Пришлите мне в контору бумаги, мой мальчик, и я быстренько все улажу. Лично поговорю с регентом, и, уверен, при данных обстоятельствах мы сразу получим согласие парламента.

— Большое спасибо. — Адвокат поклонился.

— Не за что, не за что, мой мальчик.

Ховард Колвин заковылял к дожидавшейся его карете, а мрачный Раунтон отправился в свою контору. По мнению солиситора, отмена брака не должна быть просто делом о разводе. Если человек берет себе три жены, тогда его обязаны посадить в тюрьму, и все тут.

Он распахнул дверь и позвал своего младшего партнера, не заметив, что Финкботл сидит перед ним. Компаньон подскочил на несколько дюймов. Волосы у молодого человека стояли дыбом, словно его таскали за них во время драки. «Надо же иметь волосы такого цвета», — подумал Раунтон — Сегодня я посылаю вас в Кент, — отрывисто сказа он. — Здесь у меня часть бумаг по разводу Гертонов, остальные документы будут готовы через несколько дней. Но ваша задача, Финкботл, не торопить события. Не торопить. Вы поняли? — Лицо младшего партнера выражало испуганное замешательство. — Притворитесь, что у; нет документов. Притворитесь, что ливень задержал курьера в пути. Короче, идите на любую хитрость. — Раунтон понизил голос: — В Кенте вам предстоит выполнить особое задание.

Карола Перуинкл чуть не плача сидела перед туалетным столиком. Та же самая комната, где она спала уже неделю; то же самое утомленное лицо в зеркале; та же самая пустая кровать в тени за ее спиной.

Накануне она, в сущности, провела вечер с Невилом. Они танцевали ридотто, они танцевали кадриль и три раза вальс. Ей не было нужды беспокоиться насчет мужа. Она мельком видела Таппи в дальнем конце зала, но он не соблаговолил подойти к ней, чтобы поздороваться. Ее глаза (уже не впервые за сегодняшний день) наполнились слезами, и Карола прикусила губу.

На следующей неделе ей исполнится двадцать пять, она с каждым годом все яснее осознавала, насколько была глупа. Скоро она станет тридцатипятилетней, потом, не ус пев оглянуться, сорокалетней дурой. К пятидесяти годам она вообще может умереть. Пятидесятилетние женщины не скачут по бальному залу, танцуя вальс. Они чинно сидят за столом, глядя на своих дочерей, или шепчутся по углам о сумасбродстве и расточительности сыновей. А вот ей даже не о ком будет поговорить. В дверь тихонько постучали.

— Миледи, служанка герцогини Гертон хотела бы узнать, может ли ее светлость зайти к вам?

— Разумеется.

Сдернув с волос ленту, Карола начала причесываться, и когда горничная по обыкновению шагнула к ней, жестом отослала ее из комнаты.

Не лучшее для нее средство исцеления видеть свою безупречную подругу-герцогиню; у Джины, кроме мужа, был еще жених, и оба хотели ее. Счастливая женщина. А вот ее, Каролу, не хотел никто. Прослезившись от жалости к себе, она тяжело вздохнула.

Вошедшая в комнату подруга выглядела прелестно, как и подобает выглядеть тому, кто счастлив. Она была немного смущена, и Карола подумала, что это очень мило с ее стороны, возможно, она самая воспитанная женщина в свете.

— Ты заболела? Тебе чем-нибудь помочь?

— Я не больна. Просто не могу заставить себя выйти из комнаты, — уныло ответила Карола.

Джина села в кресло возле туалетного столика.

— После того пикника и очередной ссоры с женихом у меня было такое же самочувствие. Но теперь я почти оправилась.

Карола слабо улыбнулась.

— И о чем же ты спорила с лордом Боннингтоном?

— Не отстал ли он от века. И, о чудо из чудес, он со мной согласился. Поэтому в виде компенсации мы будем играть в неприличной пьесе Шекспира.

— Неужели? — спросила удивленная Карола. — Трудно представить лорда Боннингтона, вовлеченного в столь неестественное для него занятие, как спектакль. Значит, он действительно любит тебя.

— Да, конечно, — пробормотала Джина.

Отчего-то последние слова подруги не вызвали у нее особого энтузиазма. В любви своего жениха она не сомневалась, ее беспокоило другое.

— Не обращай на меня внимания, — с извиняющейся улыбкой сказала Карола, вытирая слезы. — Я плачу целый день.

— Потому что приехал твой муж?

Так как подруга молчала, Джина укорила себя: наверное, ей стоило выразиться более тактично.

— Да, — наконец ответила Карола. — И да, и нет. Просто с каждым годом становится все хуже. С каждым годом все больше сожалею. Возможность примирения уходит в прошлое.

— Тогда почему бы тебе не поговорить…

— Невозможно. Ты не понимаешь, Джина. Твой жених смотрит на тебя как на богиню, а теперь в Англию вернулся твой муж и, судя по его взглядам, тоже боготворит тебя.

— Неправда!

— Конечно, это правда. Я взрослая женщина и уже была женой. — Карола всхлипнула. — Я узнаю такое выражение в глазах мужчины. Тап… Таппи когда-то смотрел на меня; так же! — И она разрыдалась.

Джина села рядом и обняла подругу за плечи.