Но, как выяснилось позже, ждать пылкий юноша не хотел, и одна из подруг не без удовольствия рассказала Эстель, что её красавец-жених по ночам наведывается к одной разбитной офицерской вдовушке. Чистая девушка не поверила сплетням и, надеясь полностью рассеять сомнения, решилась расспросить Альваро напрямую. К изумлению невесты, идальго не стал отрицать подобного факта, а даже с определённым вызовом объяснил, что он – мужчина, а потому не может терпеть столь долго. Эстель оскорбилась и поссорилась с женихом. Но заметив печаль девушки, взрослая и опытная служанка объяснила глупышке, что к чему, и, когда через некоторое время влюблённый юноша, стоя на коленях, клялся в любви, просил прощение и заверял, что мечтает только о близости с нею одной, Эстель простила оступившегося возлюбленного, но некоторая обида в душе простушки всё же осталась. Невесте было неприятно мириться с мыслью, что её жених дарит поцелуи ещё кому-то, но убеждениям своим недотрога не изменила. «Честь для испанца превыше всего!» – любил повторять отец, и эти слова Эстель впитала с молоком матери.

Так и не дождавшись отставки капитана дель Маркоса, Ромеро дель Кассадо с сыном были вынуждены отбыть в Испанию, где, готовясь к свадьбе, ожидали возвращения невесты и её отца. Эстель безумно скучала по любимому и мечтала о скорой встрече. Вечерами, пряча под подушку портрет Альваро, выполненный на эмали и помещающийся в её маленькую ладошку, она говорила себе, что прошёл ещё один день, а значит, ещё на день приближается их встреча. Утром же девушка доставала эмаль на свет и с тоской смотрела в красивые серые глаза, запечатлённые на портрете. Вспоминая романтические свидания и поцелуи, Эстель поглаживая пальчиком каштановые волосы и лицо будущего мужа, сокрушённо вздыхала. А потому адмирал дель Альканис для Эстель оставался старым другом её отца, и никак иначе девушка маркиза не воспринимала.

Мужчины, тем временем обсудив сделку, перешли к другим темам.

– Что ж ты не дождался меня и зафрахтовал место на другом корабле? – обиженно проворчал дель Альканис. – Я бы с удовольствием предоставил тебе и Эстель самую лучшую каюту на своём галеоне25.

– Честно говоря, я не знал, что флот возглавишь именно ты, Хосе. Мне сообщили, что ты поведешь караван из Испании только в июне, а потому я не ожидал тебя так рано. Я и так сильно задержался в Новом свете, а мне не терпится вернуться, наконец, домой. Кроме того, Эстель все уши прожужжала со своим Альваро. Ждёт не дождётся встречи с женихом. Дни считает, когда мы отправимся, – не замечая скривившейся улыбки адмирала, засмеялся Бернардо. – Вот и успел договориться с капитаном до твоего приезда. Ты же понимаешь, теперь я не могу отказаться от слова, данного ранее, – уточнил гордый испанец. – Ничего, чуть позже мы присоединимся к твоей эскадре, адмирал, и будем следовать с тобой и под твоей защитой, – заверил барон, приподняв рюмку в приветствии.

В одиночку галеонам дозволялось плавать только по Антильскому морю, которое испанцы считали своим внутренним, а через океан корабли отправлялись обычно флотилиями. Каждая эскадра состояла из нескольких десятков кораблей: торговых судов и хорошо вооружённых галеонов, в обязанность которых входила защита флота от вражеских судов других стран, именуемых корсарами, или от вольных морских разбойников. Впрочем, и тех, и других испанцы называли одним словом «piratas».

Ежегодно одновременно два флота, гружённые европейскими товарами, отплывали из Севильи в Америку. Один караван шёл из Испании на Кубу, другой заходил в Картахену, а затем останавливался, по меньшей мере, на две недели в Пуэрто-Бельо, находящимся на атлантическом побережье панамского перешейка. Сюда свозили золото и серебро из рудников Перу и Чили, загружая слитки в трюмы галеонов. Затем парусники отправлялись на Кубу – единственный остров Антильского моря, являющийся надёжным владением испанцев. Здесь они соединялись с кораблями первого флота, и частенько по пути домой обе флотилии пересекали Атлантический океан вместе.

Дель Альканис ещё немного поболтал о предстоящем путешествии, но не стал задерживаться у приятеля и покинул теперь уже ставшим его дом.

Приближался счастливый час отплытия семьи дель Маркоса из Пуэрто-Белью. Все вещи капитан -лейтенанта были уже погружены на корабль «Сан Филипе», но Эстель вместе с отцом оставались ещё на берегу и наблюдали за продолжающейся работой на судне. Грузчики, словно муравьи, сновали взад и вперёд, до отказа заполняя трюмы галеона драгоценными колониальными товарами. Команда проверяла готовность корабля к дальнему странствию, морякам предстояло длительное и опасное плаванье через океан. На берегу топтались пассажиры, с нетерпением ожидая начала посадки, и сеньор Маркос заметил в толпе адмирала. Дон Хосе подошёл к приятелю:

– Барон Маркос, сеньорита Эстель, – поклонился маркиз. – Вот решил проводить вас.

– Вы так любезны, сеньор, – мило улыбнулась Эстель.

– Да сегодня мы прощаемся с Пуэрто-Белью и с Новым светом! – счастливо вздохнул Бернардо. – Капитан корабля планирует зайти ещё в порт Сантьяго-де-Куба, где выгрузит пассажиров и возьмёт дополнительный груз, а потом «Сан Филипе» присоседится к вашей эскадре адмирал.

– Ну что ж, до скорой встречи, Бернардо, – ответил господин и, поцеловав руку Эстель, добавил: – Желаю приятного плаванья сеньорита, надеюсь, оно станет для вас приятной прогулкой, – улыбнулся он.

Наконец пассажиры заполнили палубу и каюты, слуги спустились в трюмы и, охраняя господские вещи, сгрудились там в жаре и тесноте. Корабль поднял якорь и, расправив паруса, устремил бушприт26 в открытое море.

Публика на корабле собралась разношёрстная. На носу верхней палубы разместилась пёстрая группа мужчин, состоявшая из матросов и солдат. На средней палубе, немного ниже расположились чиновники, которых можно было отличить по тёмному строгому платью; здесь же толпились колонисты, размахивая руками, прощаясь с родственниками и друзьями. Некоторые из поселенцев путешествовали в сопровождении дородных мулаток, с ребятишками на руках, по-видимому, жёнами и детьми. Отдельно стояли торговцы и офицеры низших чинов. Двумя трапами выше на юте собрались знатные сеньоры и офицеры высших званий. Мужчины в великолепных подбитых шёлком камзолах высокомерно посматривали поверх толпы, горделиво вскидывая головы с украшенными помпезными плюмажами и султанами шляпах. Бряцая шпорами на своих мягких сапогах, они прохаживались вдоль ограждения кормы, бросая любопытные взгляды на малочисленных благородных дам.

Из белых женщин, кроме Эстель, её горничной Луисы и обязательной спутницы любой девушки – дуэньи27, на галеоне находилась ещё одна женщина. Эффектная дама обращала на себя внимание красотой и великолепием наряда. Сеньора даже на корабле блистала свитой. Кроме приближённой камеристки, её постоянно сопровождали три служанки, и женщина величественно взирала вокруг, словно не замечая заинтересованные взгляды мужчин. Рядом с дамой, беспрестанно вытирая лоб под париком, мучился от жары полный мужчина, скорее всего её муж. Публика, помахав с борта руками и платками провожающим, расползлась по каютам, выбранным господами по рангу и кошельку.