– Даже если ты попадешь туда клерком, допуск у тебя будет в лучшем случае к общей столовой, – покачала головой Рина. – Мы уже несколько раз пытались устроить туда своих людей на разные должности, но все без толку. Для мало-мальски приличного доступа нужно занимать какую-то более серьезную позицию.

– Именно такую позицию я и собираюсь получить, – заявил Ансель.

– Пусть ты не из столицы, но… ты же знаешь, наверняка должен знать, – осторожно и очень аккуратно, словно с душевнобольным, которому приходится напоминать прописные истины, заговорила Рина, – что на подобные должности в Министерстве полетов тебе путь заказан, потому что ты – мужчина.

– А я придумал, как это обойти, – спокойно кивнул Ан-сель.

– И как же?

– Не обязательно быть авионером, чтобы стать вхожим в Министерство полетов. Можно стать, ну, например, механикером…

– Но мужчин не берут в механикеры!

– Не брали, – поправил Ансель. И медленно улыбнулся.

– Из какой-то Кибири, представляете? – донеслась до Ники язвительная реплика, когда она подходила к классной комнате, где вот-вот должно было начаться первое занятие. – Кто-нибудь вообще хоть раз в жизни слышал такое название? Глухомань! Уверена, они даже банальный телеграф и в глаза не видели! И едят, как дикари, руками…

Сквозь приоткрытую дверь Ника увидела, как за передней партой собралась небольшая стайка ее однокашниц, будущих авионер. Ехидные реплики принадлежали белокурой красотке Ванессе, а девушки вокруг с готовностью поддакивали.

– К тому же, вы только подумайте, ее вырастил отец-одиночка! – продолжала вещать Ванесса своим благодарным слушательницам.

И вот тут Ника, которая поначалу собиралась просто войти и ничего не говорить, чтобы не раздувать скандала, передумала. Одно дело – говорить гадости о таких общих вещах, как общество, погода или поэзия; неприятно, но на личном уровне никого так уж особенно не задевает. Совсем другое – говорить гадости о вполне конкретных людях. Например, о ее отце. Кстати, откуда Ванесса об этом узнала? Ника никому не рассказывала, что ее мать ушла из семьи, когда дочке не было и двух лет.

«Видимо, узнала из анкет», – решила девушка. В течение месяца до начала Церемонии камней всех кандидаток тщательно проверяли – авионерами должны становиться лишь наиболее достойные. В случае с Никой все вышло иначе: она разбудила аэролит до каких-либо проверок. «Но это не значит, что мы не должны узнать о тебе все, что положено», – пояснила ей одна из преподавательниц школы и выдала стопку формуляров и ручку с чернильницей. В одной из тех анкет Ника указала сведения о родителях. Точнее, об отце, так как о матери ничего не знала, даже имени. Выходит, у Ванессы есть связи в министерстве, раз она так легко раздобыла конфиденциальную информацию.

Больше всего Нике хотелось ворваться в классную комнату и выпалить:

– А что в этом такого? Неполные семьи и отцы-одиночки – совсем не редкость!

Но это было бы очень похоже на оправдание, на попытку защититься. А последнее, чего Нике хотелось – это защищаться перед такими, как Ванесса.

– Интересно, кто у нее отец? Наверняка какой-то пьяница! Всем известно, что, когда мужчины остаются без присмотра женщин, они начинают пить, – подала голос Вильма; она словно старалась всеми силами загладить перед подругой незримую вину за то, что у нее есть аэролит, а у Ванессы нет: с готовностью подхватывала ее реплики, громко смеялась над любыми ее шутками и преданно заглядывала в глаза.

Ванесса одобряюще улыбнулась подруге и продолжила:

– Скорее всего, именно из-за отца она и не прошла проверку, когда подала заявление. Да уж, хорошая из нее выйдет авионера! Давно доказано, что отцы-одиночки, и тем более пьяницы, не могут воспитать полноценного человека и их дети в большинстве своем становятся неудачниками или даже… преступниками!

Ладони Ники сами собой сжались в кулаки. Ее отец был замечательным человеком – любящим, честным и порядочным. Прекрасный школьный учитель, его обожали ученики и уважал весь город!

Как раз сегодня перед занятиями Ника забежала на почту и отправила письмо в Кибирь. И почувствовала, как сжимается сердце, когда увидела, как ее конверт отправился в пачку с другими отправлениями. Прошло всего несколько дней, а Ника уже очень скучала по отцу… И она больше не сердилась на то, что из-за его попыток в прошлом работать врачом она едва не лишилась возможности стать авионерой.

Ника не стала ждать, сколько еще яда выплеснет на нее разочарованная своей неудачей с аэролитами красотка. С такими, как Ванесса, вежливость не работает; наоборот, нужно сразу бросаться в бой. И бить наотмашь.

– Может, я стану и не лучшей авионерой, – громко и отчетливо произнесла Ника, входя в классную комнату, – зато ты не станешь вообще никакой.

Разумеется, Ванесса даже не покраснела – таких можно застать на месте преступления, и они и глазом не моргнут. Но Ника видела, что удар достиг цели.

– А ты что тут делаешь? – огрызнулась Ванесса. – Подслушиваешь?

– Я пришла на свои занятия, – отчеканила Ника. – А вот что здесь делаешь ты? Разве твое место не в Конструкторской? Среди таких же неудачниц?

А вот теперь Ванесса покраснела. Не от стыда – от ярости.

– Не твое дело, – процедила она.

Ника улыбнулась. Когда вместо ответа тебе говорят «не твое дело», значит, собеседнику крыть нечем… пусть даже сам он этого еще и не понял.

Она отвернулась и осмотрела классную комнату, выбирая свободную парту, за которую можно было сесть, но, услышав за спиной негромкое «вульгарная хамка», снова обернулась и обвела внимательным взглядом примолкших девиц. Кое-кто все-таки опустил глаза, и это внушало надежду – значит, не у всех напрочь отсутствует совесть. Остановив взгляд на вызывающе уставившейся на нее Ванессе, Ника негромко произнесла:

– Положим, я – вульгарная хамка. Но у меня хватает смелости высказывать свои претензии в лицо. Вы же трусливо обсуждаете людей за их спинами и выдумываете гадости… Интересно, кем это делает вас?

После чего резко вскинула голову и, едва не чеканя шаг, вышла из класса.

Только завернув за угол коридора, Ника выдохнула и прислонилась спиной к стене. Колени дрожали, и, казалось, даже руки ослабли от напряжения. Она догадывалась, что коллектив будет в основном столичный, а значит, ей придется непросто – на нее будут смотреть свысока, возможно, не захотят принять в свою компанию… Да, Ника понимала, что предстоят трудности, и даже пыталась к ним подготовиться. Однако, как ни готовься, а первое подобное столкновение в реальности оказывается куда более неприятным, чем то, что старательно рисовало воображение.