— До встречи, леди.

— Дипломат!

Зря я жалела Жозефину! Ох, зря! Была бы моя воля, я бы эту рафинированную дуру заставила провести бессонную ночку в обнимку с фарфоровым другом, в глубоких размышлениях о смысле жизни!

Она меня обвинила! Да ещё в чём?! В отравлении её несравненной особы! Да ещё чем?! Мышьяком! Романов дамских перечитала, имбицилка романтичная! Хоть бы в учебник по алхимии предварительно заглянула…

Оказывается, я сегодня коварно отравила её завтрак мышьяком, добиваясь, таким образом устранения главной соперницы на руку принца!

Это она-то главная?! Ну и самомнение!

А отравы насыпала столько, что на всех претенденток хватило бы с лихвой! Она даже не побоялась лизнуть этой дряни! Именно лизнуть, не более… Иначе, лежала бы под капельницей, в лучшем случае…

И где она яд взяла?

Всё это проносилось в моей голове, когда я стояла в кабинете нашего куратора, госпожи Мерк, а на меня внимательно взирали Сарториус, Алберт, незнакомый офицер лет пятидесяти и сама госпожа Сантана. Напряжение нарастало. Не желая стоять тут перед ними в качестве ответчицы, или, хуже того, обвиняемой, я пошла в наступление. Как известно, это лучший способ защиты, хотя защищаться мне было не от чего.

— Господа, — обратилась я к собравшимся таким официальным тоном, что самой стало противно, но по-другому в данной ситуации я поступить не могла, — я надеюсь, что меня оградят от поклёпов данной особы, и впредь я не буду иметь удовольствия выслушивать бредовые обвинения в мой адрес от баронессы Йенч!

Сантана вскинулась и возразила мне недовольным тоном:

— Госпожа Олмарк, Вы забываетесь! Вы должны нам рассказать…

— Я ничего не обязана вам рассказывать, преподаватель Мерк. Поверьте, разговаривать в таком тоне я не люблю, но когда дело касается моей чести и достоинства, то я сразу вспоминаю и свой титул, и своё полное имя! Если бы я совершила то, в чём меня обвинила баронесса Йенч, то разговаривали бы со мной сейчас не Вы и не здесь! — куратор сердито надувала щеки, но перебивать меня больше не решилась. — Кроме того, если этого не учла баронесса Йенч, то я вам напомню, что имею степень бакалавра по алхимии, и в отравляющих веществах разбираюсь не на дилетантском уровне! Из всего вышесказанного я делаю вывод, что вы уже разобрались с суицидальными наклонностями данной особы, и приняли все меры для ограждения меня от этой девицы! Я могу идти? — я в упор посмотрела на незнакомого офицера.

— Безусловно, леди Алфея, — мужчина встал, подошёл ко мне и… поцеловал руку, чего я абсолютно не ожидала. Алберт отчего-то улыбался во все тридцать два зуба, Сарториус с интересом наблюдал за мной, Сантана опустила голову, смотря в пол. — Мы приносим Вам свои извинения за причинённые неприятности. Беседу с госпожой Йенч я уже провёл.

— Алфея, где Вы были утром? — тихо спросил Сарториус.

Я метнула удивлённый взгляд на Алберта. Уж если я и травила сегодня утром безмозглую Жозефину, то делала это на пару с ним! Вот пусть и объясняет это высокой комиссии!

— Всего доброго, господа! — поклонилась… сдержанно.

Покинула кабинет куратора в полном негодовании. Да как они вообще могли…

В аудиторию я вошла строевым шагом и озверевшим выражением лица. Госпожа Гризельда Вейс ни словом не упрекнула меня за опоздание и дерзкое поведение. Подруги смотрели на меня со страхом и непониманием. Жозефина просто со страхом. Берта и Церцея с интересом. Остальные с недоумением. Ну, что ж, наступило время скинуть некоторые козыри…

— Леди! Я, герцогиня Алфея Петра Герменгильда Марта-Лис Николетта Олмарк, — обвела взглядом всю аудиторию и уставилась на бледную Жозефину, — официально заявляю, что с этой минуты, любая попытка нанести оскорбление моей чести и достоинству будет караться, — сама скривилась от этого слова, но настроена я была именно так, — и караться безжалостно! Вам это понятно, БАРОНЕССА Йенч?!

— Да, — прохрипела Жозефина, — простите…

— Благодарю за внимание!

Прошла на свое место и перевела дух. Ненавижу такие разборки, но этой дуре давно надо было дать понять, что все её притязания на исключительность, это её бурные фантазии, ничего общего не имеющие с реальностью. А уж попытаться обвинить меня в преступлении, о котором я даже не думала…

Незаконно нашептала себе порцию фенобарбитала. Валерианка сейчас со мной не справилась бы, даже на пару с пустырником. Ангидрит твою!.. Так меня разозлить! Кукла полиуретановая со вспененными мозгами!..

Насилу успокоилась. Надо же было так разнервничаться! Надеюсь, сегодняшний скандал не очень отразится на моих взаимоотношениях с подругами. Такой, как сегодня, они меня не видели. Да и не должны были видеть… И вообще, это была Алфея, а не Петра…

Упёрла подбородок в сцепленные руки и устремила взгляд в никуда… То есть в себя, вспоминая, как это было в прошлый раз…

Такой демарш я устраивала всего раз в жизни, на первом курсе университета, когда не толерантно настроенный сокурсник решил погнобить неотёсанную, как ему казалось, дикарку в моём лице. Поначалу это выглядело даже забавно. Некоторые приятели считали, что это он так за мной ухаживает. Ну, как умеет… Ведь в моём родном городе все знали, что я, да… родная сестра наместника провинции. Ну, внешность у меня нестандартная. А Урий был приезжий, и в моё аристократическое происхождение не верил, сколько бы ему не намекали или не говорили открытым текстом. Он считал, что это его так разводят мои друзья.

И дело было даже не в том, что он оскорблял не фонландку, а в том, что он оскорблял человека, девушку…

Урию я тогда устроила настоящее представление. На занятия в университет приехала на лимузине Рихтера в сопровождении двух офицеров его охраны. Самых здоровых. Из машины, чтобы подать мне руку, вышел наш дворецкий с такими великосветскими манерами, что у Урия челюсть отвалилась. Сын некрупного землевладельца, он, как и Жозефина, гордился своим знатным, по отношению ко мне, происхождением. Все занятия рядом с моим столом навытяжку стояли офицеры, охраняя мой покой. Ехидные ухмылки сокурсников в адрес Урия в этот день сильно его доконали. Ещё бы! Смелый, пока я считалась низкого происхождения, и такой робкий, когда я оказалась герцогиней. Как он извинялся… Но так ничего и не понял. Он извинялся перед Алфеей, а обижал Петру. Этого я простить ему не могла, да и не хотела. Потом он то ли перевёлся, то ли его отчислили из университета, не знаю. Но после того случая осадок остался. И Жозефина в этот осадок влезла всеми лапами!

Что-то я много уделяю внимания недостойным людям, загоняя себя в пессимизм. Пережила, вычеркнула, забыла! Что там госпожа Гризельда рассказывает? Как невербальными жестами склонить собеседника на свою сторону? Очень, очень нужная тема!

Я попросила подруг не приставать ко мне сегодня вечером, дать возможность всё обдумать самой, без постороннего вмешательства. Но ко мне неожиданно нагрянул Алберт, невзирая на запрет мужчинам, кроме обслуживающего персонала, посещать апартаменты конкурсанток.