В одну из моих первых ночей я встретил второго новобранца, Джонни, который находился на пятом месяце испытательного срока. Было поздно, и мы все находились в общей комнате на охраняемом подземном объекте, где я должен буду работать и учиться. Это был лысый коренастый парень с аккуратно подстриженными усами.

Вначале он балагурил с несколькими парнями из старших классов. Когда они ушли, я спросил его, как идут дела. Я хотел знать, чего ожидать.

Он помрачнел, как будто комнату накрыла тень, внезапно став усталым и разбитым.

— Я не знаю, мужик, — сказал он.

— Что ты имеешь в виду? У тебя остался месяц, а потом ты в деле.

— Они говорят, что я все делаю не так. Они сильно наезжают на меня. Действительно чертовски сложно. Ты понятия не имеешь.

Он сел за стол и посмотрел на свои ботинки. Мы говорили о месяцах, которые он провел тут — звучало жестко. Было уже поздно. Он сказал, что у него стресс, он психически сломлен и чувствовал, что он никому не нравится. Не похоже было, что его станут терпеть долго.

Я не знал, что сказать, кроме «Не волнуйся, чувак. Я уверен, что все будет хорошо».

Он не спорил, но предупредил меня о том, что должно было произойти.

— Забудь все, чего ты достиг раньше. Здесь это дерьма не стоит. Теперь ты ничто. Ты ноль.

* * *

Нас, анлитиков-интелей было четверо. Командира команды звали Биллом — в свои сорок он был самым старым. Этакий мастер Йода. Война опустошила его, он начинал седеть, что было поводом для подтрунивания. Однако Билл был легендой. Он участвовал еще в самых первых и самых разрушительных нападениях «Предаторов» за рубежом. Он прославился тем, что выследил одного известного всем диктатора и держал на столе фотографию, как они сидят рядом вскоре после захвата. Она была суровым напоминанием о том, что несколько человек могут изменить ход войны. Когда я спросил его об этом, я был удивлен его скромностью.

— Это не только моя заслуга, — сказал он. — Люди думают, что я хорош, но на самом деле это потому, что я окружаю себя лучшими людьми.

Вскоре я понял, что такой образ мышления и действий был присущ всему подразделению.

— Ничего из того, что мы здесь делаем, не делается одним человеком, и ничего из того, что вы делаете, не будет сделано в одиночку, — сказал Билл.

Он мне сразу понравился. Его можно назвать моим ментором, хотя, вряд ли он когда-нибудь сказал это вслух. Я старался опираться на него, особенно когда мне было сложно принимать жесткие решения. Он не всегда играл по правилам, когда дело касалось террористических сетей. Он делал все возможное, чтобы уничтожить свои цели. Годы спустя я бы поблагодарил его за то, что он оказал на меня такое большое влияние и готов был сражаться за меня, даже когда я был неправ.

«Номером два» в команде был Джек. Казалось, он знал все о парнях, на которых мы охотились. Если спросить его посреди ночи о любом главаре террористов, он бы без запинки пересказал их биографии, а затем выбрал бы оптимальный способ их устранения.

В отличие от Билла, для него не существовало серой зоны: правила были черно-белыми. Иногда мы оказывались в сложных ситуациях во время охоты, моральные дилеммы, которые иногда заставляли меня сомневаться в том, что мы делаем. Джек всегда знал, какой звонок сделать.

Он довел меня до полного изнеможения в самом начале, а затем подтолкнул еще немного. Однажды он набросился на меня, потому что я работал всего по восемнадцать часов в день.

— Какого черта ты делаешь, когда у тебя так много свободного времени! — орал он — На сон тебе даю не больше четырех часа в день, или мы найдем вместо тебя кого-нибудь получше!

В какой-то момент Джек ушел из армии в частный сектор, но там он чуть не сошел с ума. «Гражданская жизнь — отстой», — сказал он.

Третьим был Марк. Мы называли его «Злюка-1», он ненавидел всех, кроме нашей четверки, но особенно — другие спецслужбы США. Слишком многие из них подставляли его слишком много раз. Он не перезванивал в другие агентства, когда к нему поступали запросы на информацию. «Да пошли они», — говорил он.

Марку было за тридцать, крупный парень, крепкий, как бетонная свая. По иронии судьбы, он всегда думал о себе как о милом парне, не понимая, как мало нужно усилий, чтобы вывести его из себя. Во время командировок он постоянно увольнял наших «помощников» — людей, которых различные правительственные учреждения направляли для поддержки нас по всему миру. Любая небольшая ошибка, и они оказывались на следующем военном грузовом самолете, вылетающем обратно в Вашингтон, округ Колумбия.

С годами наша команда очень сблизилась. На этой работе вы проводите больше времени с товарищами, чем со своей семьей. Мы стали настоящими побратимами.

Большую часть времени перед командировкой мы проводили в одной из командных комнат или в главном операционном центре, который был похож на рубку подводной лодки, заставленный компьютерными экранами под низким потолком. Я приходил туда в 5:30 утра и уходил не раньше 7 вечера. Иногда и вовсе не уезжал.

— Каждый хоть раз проводил тут ночь, — сказал Билл в самом начале. Он хотел вколотить мне в голову, что я не первый и не последний. Это было утомительно, но что-то в этом месте отличалось от других работ, которые у меня были раньше. Я хотел быть там и знал, что иду по стопам лучших. Это было не просто тупой рутиной.

Если меня не было в бункере, то я был на тренировке. Мы практиковались в тактическом вождении и стрельбе практически из всех видов оружия. Хотя на земле работали операторы, мы, разведчики, все равно должны были знать, как нажимать на спусковой крючок. Я больше всего любил 9-мм «Глок» и винтовка «Хеклер и Кох-416».

Мы по сути делали то, что я и так уже делал годами, но ожидалось, что я выйду на новый уровень: составление комплексных досье террористов, выяснение, за кем из них следует охотиться, и поиск их на земле для захвата или уничтожения.

У нас были секретные базы данных разведки с нанесенными на карту структурами наших врагов и массивными линейными диаграммами ведущих террористических групп по всему миру. Некоторые из этих групп распиарила пресса, о других вам и словечка пока не сказали. Может и никогда не скажут.

Билл и Джек