— Похоже, что, поскольку случай касался жалобы со стороны СС, протоколы находятся на Принц-Альбрехтштрассе.

— Вы подготовили план, о котором я вас просил?

— Господин полковник. — Хофер передал ему аккуратно отпечатанный листок.

Радл быстро просмотрел его.

— Отлично, Карл. Действительно отлично. — Он улыбнулся и обтянул свою и так безукоризненно сидящую форму. — Ваше дежурство кончилось, верно?

— Я бы предпочел подождать, пока господин полковник вернется, — сказал Хофер.

Радл улыбнулся и похлопал его по плечу:

— Ладно, покончим с этим делом.

* * *

Ординарец подавал адмиралу кофе, когда вошел Радл.

— А, вот и вы, Макс, — весело сказал Канарис. — Присоединитесь?

— Благодарю вас, господин адмирал.

Ординарец налил еще одну чашку, поправил маскировочные шторы и вышел. Канарис вздохнул, поудобнее уселся в кресле и наклонился, чтобы потрепать уши одной из своих такс. Вид у него был усталый, в глазах и вокруг рта — следы перенапряжения.

— У вас утомленный вид, — сказал ему Радл.

— У вас тоже был бы, если бы вы совещались с Риббентропом и Геббельсом весь день. Эти двое становятся все невыносимее с каждой нашей встречей. По словам Геббельса, мы все еще побеждаем в войне, Макс. Было ли когда-нибудь что-либо более абсурдное?

Радл просто не знал, что сказать, но его спас адмирал, который продолжал:

— Да, о чем вы хотели со мной поговорить?

Радл положил отпечатанный план Хофера на стол, и Канарис начал читать. Через некоторое время он поднял голову в явном замешательстве:

— Ради бога, что это?

— Анализ осуществимости, который вы просили, господин адмирал. Дело Черчилля. Вы просили меня что-нибудь изложить на бумаге.

— А, да. — Теперь на лице адмирала было понимание, и он снова взглянул на листок. Минуту спустя он улыбнулся: — Да, очень хорошо, Макс. Совершеннейшая чушь, конечно, но на бумаге в ней своего рода сумасшедшая логика. Держите его под рукой на случай, если Гиммлер напомнит фюреру спросить меня, сделали ли мы что-нибудь по этому вопросу.

— Вы хотите сказать, что это все, господин адмирал? — спросил Радл. — Вы не хотите, чтобы я дальше занимался им?

Канарис открыл папку и теперь поднял голову с явным удивлением:

— Дорогой мой Макс, по-моему, вы не совсем поняли задание. Чем абсурднее идея, высказанная в этой игре вашим начальством, тем восторженнее вы должны принимать ее, какой бы ненормальной она ни была. Вложите весь свой энтузиазм — наигранный, конечно, — в проект. Через какое-то время позвольте себе высказаться о трудностях, так что постепенно ваши хозяева сами обнаружат, что дело не идет. Поскольку никто не любит связываться с заведомым провалом, то, если его можно избежать, весь проект будет тихо похоронен. — Он засмеялся и постучал пальцем по листку с планом. — Имейте в виду, что даже фюреру понадобится очень большое воображение, чтобы увидеть какие-то возможности в такой сумасшедшей эскападе, как эта.

Радл неожиданно для себя сказал:

— Это осуществимо, господин адмирал. У меня даже есть хорошая кандидатура на главную роль.

— Я уверен, что у вас есть. Макс, даже если вы работали над заданием с половинной тщательностью, чем обычно. — Он улыбнулся и отодвинул от себя листок. — Я вижу, что вы приняли все дело слишком серьезно. Возможно, мои замечания о Гиммлере обеспокоили вас. Не стоит беспокоиться, поверьте мне. Я умею с ним справляться. У вас достаточно написано, чтобы удовлетворить его, если возникнет необходимость. Есть масса других вещей, которыми вы можете сейчас заняться, — действительно важных.

Он кивнул на прощание и взял ручку. Радл упрямо сказал:

— Но, господин адмирал, если фюрер желает…

Канарис сердито взорвался, бросив на стол ручку:

— Господи, боже мой, парень, убивать Черчилля, когда мы уже проиграли войну? Чем это может помочь?

Он вскочил и оперся обеими руками на стол. Радл стоял неподвижно по стойке «смирно», тупо глядя в пространство над головой адмирала. Канарис, вспылив, понял, что зашел слишком далеко, что его сердитые слова можно было считать государственной изменой и что было слишком поздно брать их обратно.

— Вольно, — скомандовал он. Радл выполнил приказ. — Господин адмирал.

— Мы давно знаем друг друга, Макс.

— Да, сэр.

— Поэтому доверьтесь мне. Я знаю, что делаю.

— Очень хорошо, господин адмирал, — твердо сказал Радл.

Он отступил, щелкнул каблуками, повернулся и вышел. Канарис оперся руками на стол. Вид у него вдруг стал измученный и старый.

— Господи, — прошептал адмирал, — когда уж конец?

Канарис взял кофе, и при этом рука его так дрожала, что чашка застучала по блюдцу.

* * *

Когда Радл вошел в кабинет, Хофер приводил в порядок бумаги на столе. Сержант нетерпеливо обернулся и увидел выражение лица Радла.

— Адмиралу не понравилось, господин полковник?

— Он сказал, что в этом есть какая-то сумасшедшая логика, Карл. Но он нашел этот план весьма забавным.

— Дальше что, господин полковник?

— А ничего, Карл, — устало сказал Радл и сел за стол. — Он на бумаге, этот анализ осуществимости, который им был нужен и который они, возможно, и не затребуют. Это все, что от нас требовалось. Мы займемся чем-нибудь другим.

Радл взял одну из русских папирос, Хофер поднес ему зажигалку.

— Принести вам что-нибудь, господин полковник? — спросил он, и в голосе его было сочувствие, но осторожно выраженное.

— Нет, благодарю, Карл. Ступайте домой. Увидимся утром.

— Господин полковник, — Хофер щелкнул каблуками, но замешкался.

Радл сказал:

— Ступайте, Карл, вы молодец, благодарю вас.

Хофер вышел. Радл провел рукой по лицу. Пустая глазница горела, отрезанная рука болела. Иногда он чувствовал, что, когда его собирали врачи, они неправильно завели его. Поразительно, до чего он был разочарован. Просто испытывал чувство настоящей личной потери.

— Может, это и к лучшему, — тихо сказал он. — Я начал относиться к этому проклятому делу слишком серьезно.

Он сел, открыл папку с донесениями Джоанны Грей и принялся читать. Затем начал разворачивать военно-топографическую карту, но остановился. Хватит с него на сегодня этого малюсенького кабинета, хватит с него абвера. Из-под стола он вытащил портфель, сунул туда папки и карту, снял с вешалки за дверью свое кожаное пальто.

Для налета англичан было еще слишком рано, и когда он вышел из главного подъезда, город казался неестественно тихим. Радл решил воспользоваться кратковременной тишиной и пройтись пешком домой в свою маленькую квартирку, вместо того чтобы вызывать служебную машину. Голова у него раскалывалась, и моросивший легкий дождик был по-настоящему освежающим. Он сошел с крыльца, ответил на приветствие часового и прошел под затемненным фонарем у входа. Где-то невдалеке на улице тронулась машина и остановилась возле него.