не пятился, наверно с меня, впереди идущего, пример брали. Наше сомнительное мероприятие все-таки завершилось, согласно традициям жанра, в зарослях крапивы и чертополоха. Последняя неприятность, вкупе с замученными ногами, вынудила меня вновь объявить привал. До вечера еще оставалось достаточно времени, чтобы достичь лагеря, если мы вообще решимся в него заглянуть. Рассудив таким образом, сам присаживаюсь отдохнуть в тени старой сосны, даже шляпу на лицо сдвигаю.

Однако задуманный мной план рассыпается на мелкие осколки под внезапным ударом судьбы. Треск ломающихся веток прерывает мою дрему, и заставляет участиться пульс. Сквозь редкую поросль багульника к нам пробираются четыре рослых человека с синими повязками на головах. Общей реакцией было оцепенение, только сидящий на земле Ванек обреченно роняет голову на колени, а у меня внутри поселяется жгучая досада, за упущенную возможность обойти опасное место, хотя еще надеюсь, что обойдется.

Немую сцену нарушает саркастический голос одного из гостей:

— Здравствуйте, люди добрые. А тебе, недотепа, второй раз привет. Думаете, самые умные? Это наша территория, и мы здесь все места знаем. Молодцы, нечего сказать, десять метров без спросу прошли. Только теперь придется вам отвечать, как нарушителям. Поэтому пройдемте на стоянку для выяснения.

Ваня с грустью, в невинных глазах, смотрит на меня, безмолвно укоряя. Мне становится неловко, поэтому шепчу:

— Глупая ситуация. Это все моя самонадеянность. Похоже, от некоторых препятствий нельзя уйти. Их нужно прочувствовать в полной мере. Бросить вас и бежать не благородно, подкуп тоже не по мне, а драка чревата поражением, — пока говорю, мысленно зарекаюсь от насилия, ибо не хочу портить отчет путешествия.

— Да уж, теперь даже не заплатить, хотя нас даже больше, — сказал Ваня, переходя на еле различимый шепот. — Может давай рискнем? Василий еще крепкий, и сам за себя ручаюсь, наваляем им.

Мне не хотелось объяснять систему штрафов, и уверенности в ее прямоте не было. У меня уже нашлись слова, способные воззвать к здравому смыслу, но вмешался Василий:

— Товарищи, ну нельзя же так категорично. Здесь же не зона военных действий. И что плохого в самостоятельном путешествии? Почему надо куда-то вступать и безропотно соглашаться?

Товарищ, который нам совсем не товарищ, стремительно приближается, и хватает Васю за ухо, бормоча, с прищуром во взгляде:

— Все исключительно для вашей пользы и безопасности. Слишком самостоятельные, вроде тебя, то с пути сбиваются, то сорят направо и налево, а бывает с концами пропадают, не в скалах, так в болоте, — он отпускает покрасневшего и перепуганного вусмерть Василия. — Вот нам и приходится порядок поддерживать, а каждый труд оплаты требует. Вяжите их и двигаем на базу, — он строго глядит на Людмилу, кинувшуюся к своему мужу, и отходит в сторону, пропуская дюжих молодцев с мотком троса.

— Ошибочка у вас выходит, — мне все-таки удается сказать свое. — Не даете возможности на своих ошибках учиться и личный опыт получать. Какое же это путешествие под конвоем? И кстати, что, если мы просто не пойдем, а добровольно вернемся?

— Засохни гербарий. Думаешь если в шляпе, тебе рот без разрешения открывать можно? И вообще, давай ее сюда, — он нахально вырывает мой головной убор из рук. — Конфисковано.

Мы неспешно бредем по равнинному лесу, но мои глаза смотрят вниз, а внутренний говорун занимается самобичеванием. Обидно, только не за себя, ибо все стерплю, а за промах, и попрание личных принципов. Ведь зарекся попутчиков брать. На меня положилось трое людей, доверили, а зря. Знаю, не собирался далеко их вести, а тем более спасать. Думал быстро отделаться, а тут такой промах. Остается лишь гадать, что с нами сделают. В любом случае цветные тряпочки на голову вязать не стану, и уйду при первой же возможности, попробуй меня останови. Внутренний диалог грубо нарушается толчком в спину, видимо конвой заметил мое нежелание спешить.

— Давай шустрее. О чем ты там думаешь? Шагать надо быстрее, — говорит загорелый атлет в одной камуфляжной жилетке.

— О политике думаю, — меня не смущает его устрашающий вид. — Забавно, что руководство парка не против вашего существования. Наверно, для них появление идейных сообществ кажется хорошим дополнением, эдаким очередным усложнением путешествия, — меня почему-то не спешат убивать за дерзость, поэтому продолжаю. — Может быть, они и сами основу заложили, решив, что слишком скучно в здешних лесах.

— Что за чушь ты несешь? Какое руководство? Где оно? Мы для людей стараемся, а в ответ такое.

— А для чего вы вообще это делаете? — спрашиваю, и задним умом понимаю, что погруженные почти не осознают существование руководства. — Сами-то от личного восхождения отказываетесь, и смысл путешествия теряется. Вы же не за этим сюда явились. Ты наверно тоже на вершину желал подняться.

— Эгоист, — отрывисто говорит атлет, словно сплевывает. — Мы о такой ерунде не думаем. Идеальный порядок важнее собственных желаний.

У меня не находится слов для ответа погруженному человеку, да еще с промытыми мозгами. Кроме того, ощущать себя пленником, и спокойно говорить с личным угнетателем оказалось неприятно. Целый час мы двигаемся по перелескам, друг за другом, связанные в одну цепочку. Мои ноги запинаются, а трос натирает ссадины на руках. Вместо бесполезной попытки сиюминутного побега, обдумываю поведение в лагере. Думаю, что на крайний случай можно пойти к вершине с сопровождением. Если продать карту, денег хватит. При худшем раскладе надо бежать, если реальность окажется хуже желаемого, правда это снова риск, ибо жалко бездарно потерять эту попутку восхождения.

В моей голове, мутной от мрачных раздумий, звучит яркая мысль, или снова мерещится невидимый собеседник за спиной:

— Если смотреть на путешествие «здесь и сейчас», не думая о будущем, то все замечательно, ведь расстояние до вершины сокращается, и не важно как, главное идем, — сознание сразу проясняется, настроение улучшается. — Средства не важны, главное цель, пора бы отбросить свои принципы, — в этот момент отрешаюсь от внутренней болтовни, заподозрив влияние следящей системы, но продолжаю идти.

Вольные странники

День перевалили за вторую половину, солнце давно заволокли мрачные облака, сулящие длинный, но несерьезный дождь. Мои спутники, понурив головы, обреченно шагают навстречу неизвестности, смирились с поражением. В отличии от них, мое сознание не заперто в рамки глубокого погружения, и все неурядицы кажутся детской возней в песочнице, не способными причинить серьезный ущерб. Самым худшим итогом для меня будет вылет из парка. Однако за время позорной прогулки со связанными руками, решаю сам для себя, что незамедлительно возьму еще один билет, пусть и потрачу на него последние накопления. Космос стоит гораздо большего, зря что ли готовился.

Мой слух привлекает крик совы, видеть которых здесь