– Я предлагаю следующую схему наших дальнейших действий. – Гуров благодарно кивнул, принимая от Станислава очередную сигарету. – Сейчас я созваниваюсь с Екатериной Федоровной и договариваюсь о встрече. А вот после того, как я с ней побеседую, я навещу знаменитую «Палестру» и пообщаюсь по душам с тамошними воспитанниками. Можешь считать меня хоть фантазером, хоть кем угодно, но меня не оставляет мысль, что две последние смерти – дело рук кого-то из них. А может быть, и смерть солдатика. Кстати, на «убиеньке» отпечатков дактилоскописты не обнаружили?

– Нет, – развел руками Крячко. – Сейчас все умные стали, сериалы по ящику смотрят и Маринину со Степановой читают. Так что преступник был в перчатках, это очевидно. Однако есть один интересный момент! Перчатки-то были шерстяные! Поэтому на рукоятке, на стержне этой пакости, остались микроворсинки шерсти, крохотные такие волоконца. То есть если каким-то чудом мы эти перчаточки найдем, то экспертиза без труда сможет подтвердить их идентичность. А где перчатки, там и хозяин, нет?

Гуров с явным сомнением покачал головой: пойди найди те перчатки! Если убийца не дурак, то они уже благополучно сгорели. Да и даже если бы нашли, что с того? Слабо как-то прослеживается дальнейший путь от перчаток до того, на чьих руках они были надеты. Хотя… В их теперешнем положении нельзя пренебрегать ни малейшим шансом. Так что и перчатки поищем, куда ж мы денемся!

– А вот тебе еще информация к размышлению, – продолжал Станислав, – относительно убийства на кладбище. Я сам момент броска «убиеньки» видел только мельком, краем глаза. Не ожидал, знаешь ли, подобных поганых сюрпризов. Но! Процентов на девяносто я убежден, что убийца бросал свою снасть с левой руки. Это неплохо бы у трассологов и баллистиков уточнить: место, откуда он «убиеньку» метнул, известно, его положение – тоже, равно как и положение трупа. Угол, под которым заточенный гвоздь вошел в тело Анджея Сарецкого, почти прямой. Сильный, убойный бросок можно осуществить только одним способом, вот, посмотри.

Крячко взял смертоносный обрезок лыжной палки с железным шипом на конце, отвел руку со свисающей шипом вниз «убиенькой» к бедру, а затем сделал резкое движение по дуге, направленной вперед и вверх.

– Да знаю я, знаю, – отмахнулся Гуров. – И мысль твоя мне ясна: если поставить такой вопрос, то грамотный эксперт без особого труда определит, какой рукой был произведен бросок. Все верно. Значит, возможно, что преступник – левша. Это здорово бы нам помогло. Эй, дружище, прекрати размахивать этой пакостью! Выпустишь случайно из руки – мебель мне попортишь, а то и пришьешь ненароком собственного начальника.

Крячко расхохотался, но смертоносное оружие послушно положил на место. Ведь вот придумают же люди такую гадость!

– А мне чем прикажешь заняться? – спросил он, слегка усмехаясь. – Вряд ли ты отправишь меня домой отсыпаться, знаю я тебя, мучителя, рабовладельца и плантатора. Да я бы и сам не уснул после столь интересных ночных разговоров. Так что давай, ставь задачу.

– Поставлю, – кивнул другу Гуров, – и очень серьезную. Ты отправишься в управление, к компьютерщикам, а конкретно – к Диме Лисицыну. Пусть бросает все остальные дела и подключается к нашему расследованию.

Молодой, но безумно талантливый капитан Дмитрий Лисицын, сотрудник группы обработки электронной информации, был добрым приятелем Гурова и Крячко. В управлении к нему все относились с неизменной симпатией. Это был человек скромный, порой до застенчивости, и сдержанно-остроумный. Иногда Лисицын казался несколько чудаковатым. Подлинный ас в своей области, блистательный программист, он уже не раз помогал сыщикам в расследовании самых хитрых и запутанных дел. Лев Иванович и Станислав Васильевич пользовались у Дмитрия безоговорочным и восторженным уважением, он восхищался этими людьми, их сыскным талантом и оперативным мастерством. Поэтому был у Гурова и Крячко своего рода приоритет: безо всяких приказаний сверху, от генерала Орлова, Лисицын считал их запросы самыми важными и помогал сыщикам не за страх, а за совесть.

– Есть у него такая хитрая программка, – задумчиво продолжал меж тем Лев, – «пересечение множеств». Впрочем, ты же с ней уже несколько раз сталкивался, и работали вы с Димой исключительно успешно. Загрузите все данные по персоналу «Палестры», покойников двоих – Давиденко и Сарецкого – тоже не забудьте. Все, что можно выудить из личных дел и прочего, а как выуживать – это уж твоя забота, я же сказал, что задание будет не из легких. Хорошо бы еще сходные данные на всех воспитанников получить, но тут уж по возможности. И попроси Петра: пусть свяжется с Министерством обороны, чтобы они перекачали Дмитрию все личные дела офицеров и прапорщиков батальона химзащиты. Да, того самого, где солдатик погиб.

– Согласятся ли? – с ноткой сомнения сказал Станислав. – Данные-то эти закрытые!

– Согласятся! – уверенно ответил Гуров. – Петр Николаевич умеет быть очень убедительным, а допусков и подписок у нас столько, что… И опять же – это твои проблемы, ты профессионал или кто? Ну вот и решай!

– И что дальше?

– Что, неужели еще не понял? – усмехнулся Лев. – Меня интересует – не было ли каких-нибудь пересечений, на любом уровне, вплоть до чисто бытового, у кого-то из «Палестры» и кого-то из батальона химзащиты. Может, командир батальона в один детский садик с истопником «Палестры» в сопливом детстве бегал. Это я, понятно, к примеру, но суть ясна?

– Чего тут неясного, – проворчал весьма недовольный Станислав. – Нам с Димочкой не впервой заниматься подобными делами, но работа ведь адова! Ведь с нуля начинать придется, и это еще если вояки согласятся дать материалы!

– А то у нас когда-нибудь больно сладкая и легкая жизнь была… – философски заметил Гуров. – На то мы с тобой и сыскари. Такая вот романтика.

– Это у кого как, – с непередаваемым ехидством в голосе заметил Крячко. – Мне с Лисицыным корпеть, как проклятым, над громадной грудой сырого материала, который, кстати, еще нарыть надо. А вот некоторые, между прочим, будут беседовать с красивыми женщинами и подрастающим поколением, заниматься психологическими изысками и парить в горнем воздухе высокого сыска. Эркюль, понимаешь, Пуаро! Комиссар, прошу заметить, Мегрэ! И всегда вот так… – Тут Станислав резко посерьезнел: – О! А не пора ли звонить красивой молодой вдове? Держи, вот ее номер.

– Пора, пожалуй, – кивнул Гуров, набирая номер сотового телефона. – Алло? Екатерина Федоровна? Здравствуйте, это вас полковник Лев Иванович Гуров беспокоит. Нам необходимо встретиться и серьезно поговорить. Да, чем раньше, тем лучше. Нет, Екатерина Федоровна, ждать до завтра я никак не могу. Я, знаете ли, занятой человек, причем занимаюсь не детскими играми в песочнице, а расследованием убийств. В частности, вашего мужа, уж как бы вы там к нему ни относились! Нет, это вы меня послушайте! Я ведь легко обижаюсь, а вы представить себе не в состоянии, какие неприятности человеку может доставить обиженный мент моего уровня. Мало того, что полковник, я еще и старший оперуполномоченный по особо важным делам. Минимум – это я уже сегодня организую вам очень строгую и грозную повестку, с обязательным вручением, под расписку. Желаете перенести разговор со мной на завтра? Извольте. Но говорить придется у нас, в управлении, и в то время, которое я укажу в повестке. И тон разговора будет совсем другой. То есть как не явитесь?! Явитесь. Иначе вас приведут. Уж не в наручниках ли, говорите? А хотя бы и в них. Да хоть взвод адвокатов, я же ясно сказал: расследуется дело об убийстве. Теперь уже о двух убийствах. Если не трех! И мне необходимо поговорить с вами, нет, не допросить, а именно поговорить. Получить интересующие меня показания. И я их получу, уж хотите вы того или нет. Так что, выписывать мне повестку на завтра? Ах, не стоит… Я тоже так думаю. Так куда мне подъехать?