в ислам, были чрезвычайно сведущи в праве и допоздна спорили о разных вопросах, вроде того, обсуждению которого он был свидетелем: допускает ли закон продажу ахбаса (как в Магрибе называли авкаф) – то есть имущества, переданного навечно на благотворительные цели, чтобы помогать бедным[128]. Ал-Ваззан, который еще раньше сожалел о захвате Ваттасидами вакуфных владений фесских медресе для военных нужд, с интересом следил за этим спором в Атласских горах[129].

К сведениям о политических событиях прошлого и о местных происшествиях ал-Ваззан проявлял ненасытную жадность. В Хахе он добивался от бывших последователей ас-Саййафа подробностей об учении и скандальной жизни этого бунтаря против Ваттасидов, относящейся к XV веку: ас-Саййаф сделался тираном и был убит одной из жен, когда она застала его спящим с падчерицей. В Сафи от участников местных раздоров ал-Ваззан узнал, что их ссора началась с того, что дочь местного каида (мэра, губернатора) влюбилась в политического противника своего отца, а кончилась тем, что португальцы полностью подчинили себе разделенное на партии население. Эта история войдет в одно из его позднейших сочинений, «чтобы показать, как приверженность партиям и женщина могут сгубить страну, народ и религию»[130].

Ал-Ваззан интересовался и повседневными делами. В городке на атлантическом побережье он узнал от пожилого еврея, что причина, по которой на пляже лежало множество мертвых китов, заключалась не в том, что здесь, по местному поверью, кит извергнул на сушу библейского Иону, а в том, что в море, в нескольких милях от берега, выступают острые рифы. В горах Атласа он слышал рассказы о чудесном растении сармак, употребление которого в пищу укрепляло мужскую силу при половом акте. Мало того, говорили, будто мужчины испытывают эрекцию, а молодые женщины теряют девственность, просто пройдя над этим растением (ал-Ваззан в этом усомнился и написал, что эту историю выдумали, чтобы скрывать настоящее проникновение пениса). В пустыне Драа он расспрашивал о ценах на различные сорта фиников; в Томбукту интересовался оживленной торговлей рукописями из Магриба; на базаре в Гао – ценами на рабов; в одном городке на берегу Нила обсуждал налог, выплачиваемый султану за право держать сахарное производство с многочисленными наемными работниками. А у уличного музыканта в Каире он выяснял, как тому удалось научить верблюда танцевать под звуки бубна[131].

Ехал ли он верхом по горной тропе, шел ли с караваном в пустыне или плыл на корабле по Средиземному морю, у него в дорожных сумках всегда лежали книги и все необходимое для письма. Действительно, приобретать сведения и записывать их во время путешествия (рихла) было старинной и уважаемой исламской традицией. Поздно ночью на борту судна, идущего вверх по Нилу, в Кину, ал-Ваззан у себя в каюте «занимался при свече» еще долго после того, как заснули все остальные[132].

Все это кончилось летом 924/1518 года, когда на корабль, на котором ал-Ваззан возвращался из Каира в Фес, напали христианские корсары и взяли его в плен. Его жизнь странника и ненасытного наблюдателя отныне приняла другое направление.

Глава 2

Жизнь на «территории войны» [133]

Ал-Хасан ибн Мухаммад ал-Ваззан издавна страшился христианских корсаров, орудовавших на Средиземном море. В одной из прежних поездок, следуя морем из Каира в Тунис, он опасался, что на корабль нападут сицилийцы или рыцари-госпитальеры с Родоса – воители за веру, оплот христианского могущества в Восточном Средиземноморье. Он знал также, что берберы, которые ловят рыбу к западу от марокканского порта Бадис, до того боятся испанских пиратов, что стоит им завидеть вдали какую-нибудь мачту, как они гребут к берегу и прячутся в Рифских горах. Как оказалось, его похитителем был испанец, хорошо известный в Средиземноморье, – дон Педро де Кабрера-и-Бовадилья[134]. О том, где был захвачен корабль ал-Ваззана, рассказывали по-разному. Так, издатель его труда Рамузио, а позднее и ученые-востоковеды утверждали, что это произошло недалеко от тунисского острова Джерба, на котором удобно было остановиться, направляясь из Каира в Фес; по мнению секретаря папы римского, это случилось на сотни миль восточнее, близ Родоса. По сообщениям же венецианских наблюдателей, Бовадилья захватил рагузский корабль «с шестьюдесятью турками» на борту[135].

Как бы то ни было, пират плыл не спеша, с остановкой в Триполи, который находился в руках христиан, так как несколькими годами раньше был захвачен испанцами. Ал-Ваззан видел там замок, который они недавно укрепили, и, возможно, был в нем заключен на какое-то время. Корабль пиратов заходил также на Родос и на другие острова. Тем временем Бовадилья по пиратскому обыкновению допрашивал своих пленников и решал, за кого из них потребовать выкуп, а кого продать в рабство. Какой же приятный сюрприз ожидал его, когда выяснилось, кем является ал-Хасан ал-Ваззан! Должно быть, корсар сразу же оценил, какая важная птица – североафриканский посол со связями в Османской империи, ведь, в конце концов, родной брат Бовадильи, епископ Саламанки, жил в Риме и был близок к папе[136]. Слухи о захваченном дипломате наверняка дошли и до воинственных госпитальеров Родоса, которые занимались сбором разведывательной информации о «коварных врагах христианской веры» в Средиземном море, да и сами нападали на мусульманские корабли. Надо полагать, что они настаивали бы на использовании такого пленника с максимальной выгодой. Бовадилья решил подарить ал-Ваззана вместе с документами из его походных сумок папе Льву X в виде «благочестивого подношения», как выразился один наблюдатель, что принесло корсару отпущение грехов за некоторые из его противозаконных деяний. Несколько других похищенных мусульман достались в дар влиятельным кардиналам[137].

К концу октября 1518 года о пленении мусульманского дипломата заговорили в Риме, хотя и не всегда правильно понимая, какому султану он служил. (Возможно, сам ал-Ваззан способствовал этой путанице.) Один французский священнослужитель в Риме писал, что захвачен «турецкий посол, направленный Великим турком к королю Туниса». Венецианский посланник в Риме сообщил домой об «ораторе [этим словом в Италии обычно называли посла] короля Тлемсена», который, отвечая на вопрос папы римского, сказал, что ездил ко двору турецкого султана, «праздновавшего свою победу в Сирии и Египте». В конце ноября в этом деле разобрался библиотекарь Ватикана – он записал, что выдал рукопись «assem facchi, oratoris regis fezze», то есть «Хасану факиху, человеку мусульманской учености, оратору короля Феса, заключенному в замке Святого Ангела»[138].

Древний замок Святого Ангела веками являлся твердыней Ватикана; его стены и башни недавно были укреплены, а подземелья издавна служили узилищем для различных врагов папства и веры. Ал-Ваззан, наверно,