А Лида просто добрая, она одна хорошо относилась к Екатерине… Вот смотрю на вас, Павел, и понимаю – а ведь Катя не обманывала. Такой достойный молодой человек…

Становилась неловко. Ксения вела себя прилично, но иногда бросала в его сторону загадочные взгляды или вдруг оказывалась совсем рядом. Вернулась Лида, опять говорили о Кате. В последние три недели с ней стало что-то происходить. Ходила мрачнее тучи, иногда погружалась в какую-то прострацию. При этом не шевелилась, смотрела в одну точку и становилась просто черной. Домой уходила неохотно, теперь уже намеренно засиживалась допоздна. Она и раньше-то была не очень разговорчивой, а теперь и вовсе замкнулась, слова не вытянешь. Однажды Катя плакала в коридоре, а потом давала путаные «показания», дескать, все нормально, иногда накатывает, родителей вспоминаю…

Молодые женщины ушли в десятом часу вечера, уверяя, что их не нужно провожать, они живут в соседних домах и вообще девочки боевые, не дадут себя в обиду. Ксения при этом чуть не протерла в нем дырку своими глазами. «А при чем тут Ксения? – задумался Павел, закрыв дверь. – Лида, понятно, коллега и вообще женщина сострадательная. Подговорила подругу составить компанию, чтобы не было так страшно?»

Это не имело значения. На Кленовую Горин не пошел, пристроился на кушетке в горнице, как-то дотянул до утра. Он словно намеренно усиливал свою боль. Зачем? Чтобы дольше не зарастала рана? Кошмары наступали по всем фронтам, но утро все же настало. Весь день он глушил в себе злость. Выстоял, ни разу не сорвался. Спиртным не увлекался, выпил для приличия стакан.

С утра зарядил колючий дождь. Он моросил не переставая, вызывал лютое раздражение. В целом все было пристойно. Серое небо, окраина кладбища, печальные старые березки. Милицейская машина доставила гроб с телом. Собралось человек восемь. Гробокопатели закончили работу, курили в сторонке, приглушенно травили смешные истории. Гроб открыли на несколько минут – и быстро закрыли. Оживились землекопы, опустили домовину в могилу. Землю бросали с унылыми минами. «Провожать в дождь – хорошая примета», – мерзко пошутил лысоватый дядька, видимо начальник Кати, перехватил взгляд Горина, побледнел. Потом он пытался что-то сказать, но выдавил лишь несколько дежурных слов, опустил голову. Мелькали лопаты. Люди ежились, поглядывали на часы и ожили, когда по кругу пустили бутылку водки и кулек с конфетами…

Поминки проходили на Тургенева, в доме Кати и ее родителей. Лида и Ксения суетились по хозяйству, выставляли на стол водку, чугунки с картошкой и капустой, тушеную курицу. Бросилось в глаза: на поминки пришло больше людей, чем на кладбище. И почему, интересно? Люди охотно ели, употребляли алкоголь. Денег Павел не жалел, выдал девчонкам по полной, и они сбегали на рынок, вернулись с полными сумками. Смотреть на это не было сил. Немного выпил, поковырялся вилкой в тарелке и ушел в другую комнату. Народ взбодрился, кто-то вспомнил, что Катя была прекрасной девушкой, самоотверженно выполняла свою работу. И вообще, бывший фронтовик, получила ранение.

– Я вас умоляю, – хихикал кто-то. – Вот только не надо про боевое прошлое. Вы его видели? Вот и я не видел. А работница, что ни говори, была полезная…

Кто-то уже посмеивался, кто-то перебрал. Больше всего хотелось выгнать их всех взашей. Но Горин держался. Кто он такой, чтобы тут командовать? Эти люди хотя бы видели ее каждый день. Окончание вечера он уже не застал, ушел в беседку на краю огорода, чтобы не сорваться. Когда вернулся в дом, «скорбящие» гости уже разошлись, Лида и Ксения домывали посуду.

– Ой, вы здесь, – сказала Лида. – А мы гадаем, куда же вы пропали. Представляете, эти проглоты все съели и выпили. Вообще все. Довольные, поди. Ну что за народ… Вам помощь нужна?

– Нет, девчата, спасибо, вы уже помогли. Обращайтесь, если самим помощь понадобится.

Перед уходом, пропустив вперед Лиду, Ксения задержалась, для приличия помялась. Она успела второй раз за вечер подвести глаза.

– Если вам грустно, Павел, то могу предложить свою компанию… нет, правда. Посидим, поговорим. А Лида может и сама добраться… Или пойдемте ко мне, здесь недалеко. Мама уже спит, мы осторожно прокрадемся… – Ее лицо оказалось совсем близко, женщина волновалась. – Не подумайте чего, Павел, я понимаю, каково вам сейчас, и сама я не такая… Но если не хотите оставаться один… Я знаю, как трудно быть одной… А Екатерины больше нет, вам придется с этим считаться, жить дальше…

– Спасибо, Ксения, – усмехнулся Горин, – но сегодня я точно жить дальше не буду. Не обижайтесь, чувствую себя каким-то разгромленным. Может быть, в другой раз?

Почему он так сказал? Женщина не обиделась, только пробормотала, что он не так ее понял, она вовсе не это имела в виду. Дверь закрылась, он сполз по косяку на пол, не чуя ног…

Глава 5

Этой ночью он все же добрался до барака на Кленовой, дав себе зарок никогда не возвращаться на улицу Тургенева. Пусть чиновники решают, что делать с домом. Будет приходить на кладбище, Катя – там… Сломанный косяк он еще вчера отремонтировал, ключ от квартиры нашел в миске на кухне. Засады в доме не было. Посторонние не приходили – он использовал для проверки старый, как мир, метод. Пошатался по дому, проверил, окна. В запасе осталось немного наличности – большую часть истратил на похороны и поминки. Ничего, пару недель протянет, а там, глядишь, и зарплата. Тоска не унималась, ныла голова. Он, кажется, знал, куда истратит оставшиеся деньги – на таблетки…

Утро красило «нежным» светом стену соседнего барака. Город просыпался, люди приступали к работе. Павел шел по улице Ленина, имеющей приличный вид, и странное дело – впервые за много месяцев чувствовал себя частью большого организма, причастным к происходящим в стране событиям! Облезлые стены украшали плакаты и транспаранты: «Мы завоевали счастье нашим детям!», «Отстроим на славу!» Поперек дороги висела кумачовая растяжка: «Товарищи, отдадим все силы на восстановление родного города!» Пропаганда с агитацией работали не хуже, чем в годы войны. Но работы под руководством райкома действительно велись ударными темпами. Восстанавливались дома – по крайней мере, фасады. Подошел самосвал с гравием – для ремонта разрушенного участка дороги. Водитель возмущался: «Где этот чертов прораб?! Вся страна уже не спит, а он, видите ли, спит!» Рабочие, прибывшие на место аврала, пожимали плечами. Они еще не закончили свой законный перекур.

Над фасадом дома культуры висел транспарант с аршинными буквами: «Слава советскому народу – народу-созидателю!» Здание не впечатляло кубатурой, но имело внушительные колонны и считалось местной