смутно, но, по-моему, раздались аплодисменты публики.

Это было очень смешно, но и грустно тоже. Ханжество процветало и считалось нормой поведения советского человека, активного строителя коммунизма, высоких моральных принципов.

В этот момент моей жизни, будучи врачом, я встречалась с подростками старших классов в школах; и мне, и моим коллегам — врачам и психологам — приходилось много, подробно и доверительно говорить об алкогольной и никотиновой зависимости, а также о вопросах «секса».

Это объяснялось тяжелой подростковой статистикой на тот момент, включая рост суицидов.

Забавно, что на лекциях на эту тему на наш первый вопрос: «Кто знает, что такое секс?» ребята смущались, краснели и переглядывались…

Мы тут же отвечали сами: «Это просто отношения между мужчиной и женщиной!» Вздох облегчения облетал аудиторию.

И начинались откровения и открытия в этой запретной теме.

Известно, что очень немногие родители могли и могут говорить с детьми на эти щекотливые темы. Обычно доверялись информации от кино, телевидения, а больше — с улицы.

Даже вопросы анатомии и физиологии человека обоих полов вызывали нервный смех и потливость у подростков.

Программы полового воспитания в школах введены были несколько позже; мы с моими коллегами как раз и разработали эти программы, и они вводились в школьное обучение. Насколько знаю, сейчас в школы пришла церковь.

Обычно дети и подростки сами находили нужную им информацию (и ненужную тоже), и многие взрослые уповали на это, не обсуждая эти острые, неудобные вопросы в семье. А я по опыту работы с подростками знаю, в какие ситуации они попадают.

И проблема в том, что чаще всего им не с кем обсудить больную тему, не у кого спросить совета и возможны тяжелейшие последствия такой неграмотности в жизненных вопросах. Это касается ранних половых контактов, изнасилований, венерических болезней и психологических стрессовых ситуаций, особо тяжелых для молодых, неопытных, несведущих людей.

Смешно сказать, но вскоре весь мир был посвящен в историю орального секса Клинтона в Белом доме.

А нам, врачам и психологам, взрослым людям, самим имеющим детей, приходилось трудно. На школьных занятиях надо было отвечать на вопрос, что такое оральный секс, глядя в глаза подросткам с зашкаливающим уровнем возрастных гормонов, и обсуждать его детали.

Это было самое начало девяностых со всеми вытекающими проблемами. Накормить и одеть ребенка родителям было не просто. А уж воспитание и образование, считали они, — дело учителей.

А ведь в школе в основном преподавали женщины, порой с трудной судьбой и проблемами в личной жизни (знаю и по своей маме-учительнице). И ханжество у них цвело, как правило, махровым цветом. Считалось необходимым воздерживаться от половой жизни до брака, до какого-то правильного этапа образования или до определенного возраста либо достатка.

Это при огромном актуальном интересе к противоположному полу и уже почти полной гормональной готовности…

И один из самых частых письменных вопросов на таких занятиях был: «А правда, что от мастурбации на ладонях растут волосы?» Или что-то в этом роде.

В это время родилась моя большая инициатива в этом направлении просвещения как наиболее актуальная, подкрепленная статистическими данными по суицидам подростков, ранним беременностям и прочим проблемам.

Так, вот после этого злополучного телемоста я каталась на лыжах в Подмосковье и вдруг встала посреди чистого поля, задумалась и решила «изменить мир».

Центр формирования сексуальной культуры

И сразу, с этого прозрения необходимости, был создан Центр по работе с подростками, где работали врачи, психологи, нарколог, венеролог, гинеколог, журналисты.

Впервые в России и Москве такой Центр оказывал анонимную и бесплатную помощь подросткам. И к нам потекла река писем от подростков, родителей. И потянулись молодые люди — школьники, студенты.

Называлась эта новая структура «Центр формирования сексуальной культуры».

Забавно, что первым средством массовой информации, озвучившей это название (на то время революционно смелое), была газета «Пионерская правда». Мне позвонил главный редактор и попросил вести рубрику в этой газете и отвечать на письма пионеров и комсомольцев.

Мало кто мог без стеснения говорить на эти щекотливые темы. Просили вначале академика Игоря Кона, но он был слишком академичен (его считали русским Фрейдом), а мы уже имели опыт бесед и лекций в школьных классах и даже больших аудиториях по сто — сто пятьдесят человек в клубах Москвы и Московской области.

Кстати сказать, в течение полуторачасовой лекции никто не просился выйти пописать или покурить, так ребятам важна была наша информация.

Подростков в стадии полового созревания и гормональной насыщенности интересовало всё — и техника секса, и последствия, и любовь, и ревность, и психологические аспекты…

Они действительно крайне нуждались и в советах, и информации, заслуживающей доверия, которую в это время негде было получить — источники отсутствовали.

Родители стеснялись или не считали нужным обсуждать это с детьми, а в средствах массовой информации на эти темы были наложены табу.

Оставались такие же несведущие друзья и улица.

Мы получали мешки писем со всей страны — от детей и родителей. После статьи в «Пионерской правде» о гигиене приходили письма вроде этого: «Дорогая Валентина, вы пишете, что надо мыться и следить за кожей, а мне некогда и негде. И воды горячей у нас нет. А еще у меня не растет грудь, как у Таньки, и еще я хочу иметь косу, как у Нины. Посоветуйте, что делать».

Мы читали письма, смеялись и плакали, и отвечали, смеясь и плача.

Но было не до смеху, когда приходила девочка 13–14 лет после изнасилования, зараженная венерическим заболеванием, иногда и беременная. Мы звонили ей домой, чтобы пригласить на консультацию специалиста, а родители, находясь в неведении (бывало такое и в семьях врачей и учителей), строго выговаривали: «Почему вы звоните так поздно, ребенок давно спит, ему завтра в школу рано».

А их ребенок попал в такую страшную ситуацию, что хочет расстаться с жизнью. И кто поможет?

Приходили письма с угрозами, что